Некоронованные - Дмитрий Георгиевич Драгилев

– Чего?

– Я говорю, берло из мешка тащи.

[Задохнулся, а разговор продолжил. Организуем помещение, организуем перекус. Потрапезничаем тут без тебя. Берло. Любопытная лексика для сельского милиционера. В самом деле, беги, Шкурычев, хоть ты и не кролик. И не Лола.]

………………………………………………………………………………………………………

– А вообще-то я хотел летчиком быть. Еще тогда, на Жиздре. – Казалось, Шкурычев давно ждал возможности поделиться деталями собственной биографии.

– Ну и?..

– Не взяли. Я все марки самолетов наизусть знаю…

– Перечислять не надо, – чувствуя, что это надолго, прервал его Коломин. – Так вы говорите, никаких происшествий, правильно я вас понял, молодые люди?

– Не-е, вокруг все глухо.

– Ну ладно, а теперь спать. – Коломин стал стягивать сапоги.

– Шкурычев, сено где брал?

– На сеновале.

– А ты уверен?

…

Прошел час.

– Капитан, капитан, – послышался шепот Шкурычева.

– Что случилось, Шкурычев, почему не спите, – глухо произнес Коломин и протер глаза.

– Да забыл вчера рассказать, случилось, случилось одно происшествие, подходит ко мне мужичок, видно, нездешний, и спрашивает, что, мол, да как, ну, в общем, интересуется хутором. А я говорю ему: и чего это вам здесь надо, переезжать вы, что ли, сюда собираетесь? Да не-ет, отвечает, знакомый, мол, живет в окрестностях, выпить любит, да вот, говорит, милиция объявилась. Милиция есть, а тебе-то что за дело? Да так, и много их тут? Много, человек двадцать будет, тут и база их есть авиационная. Это я так, ввернул дополнительно.

– Ну ты балда, ты хоть лицо его запомнил, как он был одет?

– Да все они одинаковые.

– Кто?

– Мужики-то деревенские.

………………………………………………………………………………………………………

Наутро Кузьмич заглянул в избушку:

– Можна? Я вот по какому делу. К вам хочу, у меня вот и ружо есть.

– Зачем мы вам? – Коломин был добродушен. – Живите себе спокойно.

– Хотите, ружо отдам?

– Не надо, дядя Кузьмич. Вот у нас и пулемет есть ручной системы Дегтярева, и магазинная винтовка системы Мосина, – весело добавил Шкурычев.

– А ты бы, Шкурычев, помолчал, – твердо сказал ему Коломин, когда Кузьмич ушел. Шкурычев только растерянно улыбался.

– Болтаешь много.

– Есть такой грех.

– Почем я знаю, грех это или не грех?

– Не „почем знаю“, а „откуда мне знать“. У тебя сел мобильник, он больше не фурычит, он издал звук.

– А у тебя села батарея в мозгу».

Последние фразы были явно дописаны позже чьим-то аккуратным и мелким почерком. Не скрою, моя работа. Расстроившись, что Настя с таким энтузиазмом готова рвануть в район, дабы отгрести или обрести искомое (то есть легендами обрасти – дополнительными и достойными живых свидетелей), я вписал реплики в вышеприведенный фрагмент. Но Пруденс не заметила даже этого. Ах, Настёна, откуда такой нелепый, детский, пионерский порыв! Ты ведь не историк. И не трогала бы ты лучше ни Бидно, этого вирусного изобретателя и застрельщика синдицированной локализации, ни Шорохова и Шкурычева – видимо, дремучих друзей далекой юности старика Ситного, а вспомнила что-нибудь хорошее. Плеснула бы собственного розового. Ведь в нем тоже случались интересные персонажи, с которыми ты водила знакомство. Я думаю, именно их ты и ищешь. То есть нас, но нас прежних. Пусть не меня лично, хотя бы Шустрова. Хочешь, подарю картинку? Лови.

«Настя важно подошла к одиноко стоявшей напротив веранды сосне и, прислонившись к дереву, стала смотреть на Юрку Шустрова слегка исподлобья, хитрыми искрящимися глазами.

– Здравствуй, Насть, – словно бы очнулся Юра.

– Здравствуй, рыбкой угостишь?

– Не угощу, – сердито буркнул Юрка и отвернулся.

– Что ж так слабо, а? – улыбнулась Настя.

– Да ты иди сюда, присаживайся, тогда расскажу, – продолжая супиться и сутулиться, ответил ей Юрка и рукой подозвал на веранду. Настя подошла и села рядом.

– Ну? – спросила она строго.

– Что „ну“? Я не лошадь.

– Ой, ой, ой, какой обидчивый, – фыркнула Настя, сделав ехидное личико, – где ж твоя рыба?

– Знаешь, Насть, какая рыба нынче пошла?

– Какая?

– Хитрая. Клевать отказывается. Представь: колокольчик трень-трень. Только я рванулся тащить, сразу заглох. Она, наверное, меня из-под воды наблюдает.

– Кто?

– Ну рыба, конечно!

– Чудной ты, Юрка, как же она может?

– Если не наблюдает, то слышит точно.

Настя хмыкнула, но ничего не сказала.

– Главное – другое, то, что ночью, – перешел Юрка на шепот, – в палатку ко мне приходил какой-то тип.

– Какой тип?

– Тьфу, страшная рожа! Я даже не знаю, откуда он взялся. Он появился так же, как и исчез. Я ровным счетом ничего не понял. Наверное, прятался где-то там в камышах, потом вылез.

– Ну?

– Что „ну“? Что-то тут нечисто, Настя. Я думаю, его выследить надо. Сегодня вечером я опять на реку пойду, поставлю палатку. Боюсь только, „телескоп“ дед Ситный больше не даст, сидеть будет скучновато.

„Жалко, можно было бы луну и звезды посмотреть, луна на реке хорошая такая…“ – подумала Настя, а вслух сказала:

– Возьми меня с собой, Юрка, а, западло тебе, что ли?»

Конечно, слово «западло» тогдашняя Настя не употребляла. Оно мне подвернулось. В силу нелепости ситуации. Которой я ужаснулся. Одернул себя. Ведь некуда, некуда мне отправить этот дешевый штамп для детей и юношества! Актуальной дислокации Осеневой я не знаю. Писать в Лукояшино до востребования? Или объявить Пруденс в розыск, обратиться к Всеволоду Ставро́, кряжистому подполковнику с просьбой помочь. Кстати, от этого ко́па, стража порядка, много лет подряд и еще больше зим тому назад бегали и прятались последователи Бидно. Если бабки не врут, новодубровские. Думаю, Ставро всего лишь пересекался с кем-то из проходивших по делу. Позже взгляды пересмотрел. Опыт и эстафету он перенимал, разумеется, у Ситного, а уж под эгидой Ставро кто только не стажировался. Даже Шустров. Опыт легких толковищ с «товарищами при исполнении» возник у Юры еще в школьные годы. Несмотря на приводы – Шустров на мелочах попадался – или именно в этой связи, вербовщики могли найти с ним общий язык. Как и склонный к сатире Юрий Батькович, колоритный мент был не чужд вольнодумства, как и Шустров, привлекал внимание своей походкой, ходил слегка враскорячку. После выпускного при выборе профессии у Юры вычертилась опция продолжить знакомство в новом формате. Но поманило великое северное путешествие, собственное – первое по счету. Кстати, тогда Шустров подбивал и меня на авантюрный заокеанский вояж. Я отказался в последний момент, в Европу рванул. Позже услышал от него в лицах картину прощания с ментором, в то время инспектором и майором. Ничего не помню. Попробую восстановить.

«От неожиданно яркого света в помещении небольшом и затемненном Юрий напрягся и поморщился с видом ошпаренного. Рассказывать ни о чем не хотелось. Инспектор