Некоронованные - Дмитрий Георгиевич Драгилев

стараются быстро пройти насквозь. А раньше… Ни драндулетов, ни внедорожников, ни озлобленных пешеходов, шепчущих ругательства в спину, жадно спешащих тебя обогнать. Тощие родные березы не напоминали поганки, наверное, потому, что были дороднее. И никаких следов от химических веществ сомнительного свойства и состава. Вечерняя даль распадалась лишь на два элемента, не учтенные Менделеевым: небо, что подсвечено воспаленным закатным золотом, и речку, которую успели нанести лишь на самые секретные штабные карты.

Ну это уже я вру. Опять проецирую на Шустрова нечто собственное. Ведь именно я иногда проводил здесь время, что казалось всем, включая меня самого, явлением странным. Ибо парк поначалу облюбовали для себя парочки, а еще здесь гуляли дети и старики. Наш парк не густ, и любого завсегдатая легко было отыскать в поздние часы, когда река (для кого-то – ручей) ретранслировала всю музыку города.

Разве ключевая вода не является ключом к тайнам мироздания, разве она не звучит? Разве не поют деревья в свете луны? Разве не баюкают они одиноких путников, припадающих к теплым корням?

Арсухин и Passus Duriusculus: сизари и их родственники

Von einem Boden zum nächsten Boden, der doch nur wieder eine Decke wenn auch eine ohne Wärme ist[87].

Beate Zieris

CВОБОДНАЯ ЛИНИЯ ПЛЕЧА

Путники в ночи. Музыка американистого немца. Странники в раю. Музыка всепогодного Бородина. Какую мелодию заказать, сидя в «Бурлеске»? И есть ли песня «Голуби в Модене»? Которым грозит окочуриться, махнуть в голубиный рай. Если их вымершие улицы не прокормят. Когда довлеет вирус, который в ста восьмидесяти километрах взял без боя Бергамо и Кремону, столицу скрипичных мастеров. Где однажды уже бушевала чума. Опасно у итальянцев заказ делать? Так музыку ведь, не птиц. Или музыка вирулентна? Как там нынче с хворями на Апеннинах?

Надлежит отметить, что итальянские голуби более агрессивны, прогрессивны, бесцеремонны, темпераментны и вообще без северных комплексов. Эти птички в тесте (в тесте, не в тексте!) – очень вкусная штука. Именно голуби, не голубцы. Так, во всяком случае, утверждал Бенедикт Арсухин, эксперт по макаронам. Хотя в наше время я бы не расширял перечень съедобных вещей и от экзотически-неортодоксального поедания живности воздержался. Кто может поручиться, что эти креатуры не таят в себе какую-нибудь опасную гнусь?

У Бенедикта, как вы уже знаете, есть целая анфилада кличек. Например, Барон Барсук. Спро́сите, зачем? Бенедикт – слишком длинно и пафосно. Он же не папа римский! Много раз пробовали мы Арсухина сократить, разложить на отдельные триггеры, паттерны, пазлы. Самым удачным вариантом казался Арс. Увы, в качестве Арса уже фигурировал Арсеньев, общий знакомец. Некогда звонкий, а ныне истертый пароль Беня звучал ауканьем сомнительным и чуточку фамильярным. К тому же, согласитесь, есть явное нахальство в том, чтобы после Б. Крика и Б. Гудмена откликаться на аналогичное имя. С трехбуквенными вариантами «Бен» и «Дик» стыда и сарказма не оберешься, напорешься. И к двум бандитам они отсылают – Усаме и жюль-верновскому Айртону, и к дикарям, и к толстякам немецким, и к одному из американских министров обороны. Наконец, к рыбакам и китам из романа Мелвилла. Тем не менее сначала случился анималистический ник, a kick out of school. Сто лет назад на уроке алгебры Арс обозвал тетрадку – ее надлежало срочно сдать – «контрольными работами ученика 7-го класса Новодубровской средней школы № 1 тов. Б. Арсухи». Из-за спешки и лишнего титула пропустил окончание собственной фамилии. Или рядом сидевший Шустров отвлек. Вручая тетради после проверки, Мария Алексеевна, Хмарь, преподававшая не только историю, но и математику, возопила перед всем классом:

«Оказывается, есть в наших рядах тов. Барсуха какой-то. Вручаю ее тебе, Арсухин, надеюсь, по адресу. Но учти, ты мне не товарищ!»

Что тут скажешь? Можно и тамбовского волка вспомнить, и интересное тамбовское слово «бесперечь», в арсухинском лексиконе торчавшее. Некоторых своих учеников Хмарь Десятка недолюбливала с завидным постоянством. Однако понятно, что вместо волка возник Барсук, с фактом рождения которого Арс очень долго был категорически не согласен. На радио мы его пробовали обозвать Бенедиктором – не получилось. И не миновать бы Барсуку монашества, кабы не опыт лихих девяностых. Когда многое разваливалось на глазах, а общественная жизнь и вовсе атомизировалась (привет Япончику!), разные мастаки стали присваивать себе дворянские титулы. Именно присваивать. И претендовать на муниципальную недвижимость: чем репрезентативнее, тем лучше. «Если они графья в хоромах, тогда я буду бароном развалин», – заключил Арсухин. По ассоциации с генералами песчаных карьеров или памятуя о Горьком. Барсук, конечно, не горьковский бомж, но любитель романтики – пожить в сквоте, смастерить скворечник, прихвастнуть и обобщить, а потом горестно повздыхать, оригинал и археолог, почти архитектор, адепт постоянных наблюдений за звездами, пернатыми и растениями, к тому же большой выдумщик и фантазер. Иногда мечтательный, иногда понурый. Этот факт учла принцесса Пруденс, раньше или позже вмешивавшаяся во все процессы, стала его с Карлом Иеронимом сравнивать. Так Бенедикт вдобавок к Барону и Барсуку оказался еще Развалиным и Мюнхом. С момента отбытия на полевые работы, на «лесозаготовки» он периодически выходит на связь через мессенджер или чат, но только со мной. Тема «лесозаготовок», как мы помним, отменная, любой бы духом воспрянул: наши девушки в италийских кущах. Единственная тонкость – суметь показать степень привязанности к Бровску бывших соотечественниц, вывести формулу неудобств или обнажить глубину оплакиваемого отрыва.

В фокусе – Модена, которая, разумеется, хороша, особенно до- и безвирусная, однако натуралист Арсухин, похоже, успел обследовать весь сапожок. Пользуясь невнимательностью редакционного начальства и затянувшимся перерывом между зловещим венецианским сирокко образца первой четверти ХХ века и новомодной дрянью, выведенной то ли в американских, то ли в китайских лабораториях. А может быть, вынырнувшей из летучих мышей. Особенно заинтересовали Бена водоемы, местные северные озера – большие курортные, а также ближайшие заповедные (Riserva Orientata). Да и до Адриатики рукой подать. На всех этих Побережьях полно красоток. Сердце красавицы, похожее на цветок, скалится львиными зубами, с него чувства слетают, как пух с иных цокотух. Который вирусно засоряет газоны, огороды и сады, если верить ботаникам, дразнит аппетит, гонит желчь и заменяет пурген, маленькие белесые звездочки тают на ветру. Магическая цифра три, фраза из трех слов, комбинация из трех пальцев… «Я тебя люблю» как предпоследний штрих. После этого – либо на самом деле, либо в бега. Верить не спеши. Это редкое умение. Обожать – кроме себя – кого-то еще. Когда героиня красится перед зеркалом и ей каждый день отвешивают тонны