Суоми в огне - Ульяс Карлович Викстрем

— Смотрите сами, что там и как. В общем, действуйте по обстановке, — напутствовал он их.

— Ну, такие ребята не растеряются, — подбодрил Аки.

Непонятно, каким чудом Эсколини удалось выбраться из Тампере и снова примкнуть к роте Ялонена. Как бы то ни было, но вместе с ними он добрался до Суомела.

Эсколини уже уверенно ступал на больную ногу. Опираясь на костыль, он передвигался быстро и довольно ловко. Он тоже стоял рядом и наказывал уходящим:

— Покуда идите знакомой дорогой, а дальше спросите. Люди всегда скажут. Язык далеко доведет, советчиков найдется хоть отбавляй... Вот и мне однажды пришлось свернуть с пути, чтобы узнать дорогу. Дома оказалась хозяйка, а с нею собака, дюжина куриц да петух, важно сидевший на спинке деревянной кровати. И вот женщина возьми, да и начни меня расспрашивать:

— Издалека ли господин идет?

— Издалека, из Хельсинки.

— Неужто из самого Хельсинки?..

Тут Юкка прервал его:

— Ну, идите, ребята, да глядите в оба.

Парни оттолкнулись палками, и лыжи быстро зашуршали по насту.

Эсколини продолжал свой рассказ:

— А потом хозяйка сказала, что дальше-то я легко помаду. Сперва слева будет домишко, но туда мне заходить не надо. Потом еще домик, потом еще один поновее, а потом уж дом Якова Холпайнена... А я его и жать не знаю этого Якова... Так вот от его дома три дороги: одна на озеро, другая в лес, но вы шагайте по третьей, напутствовала хозяйка, по той, что прямо. А когда придете на берег, то дорога круто пойдет в гору. Слева опять будет три дома, а за ними железная дорога... А когда вы се перейдете, то на горе увидите дом Яскеляйнена, такой большой, двухэтажный. Там уж недалеко, только смотри вперед да шагай...

— Ну и как? — спросил Фингерус, терпеливо слушавший болтовню Эсколини. — Попал ты куда надо или нет?

— Попал, представь себе, — засмеялся Эсколини.

— Хозяйка тебе хоть и долго объясняла, но правильно. А вот мальчишкам, тем нельзя доверять... Я однажды в Турку спросил у школьников, как мне попасть в Раунистула, так они, шельмецы, меня хотели направить на Корппола-гору, совсем в другую сторону. Тут я схватил одного за ухо, но они как завизжат, хоть уши затыкай...

Мужчины вошли в дом, продолжая рассказывать друг другу разные истории. Один только Анстэн стоял в сторонке и молчал. Он был обеспокоен тем, что самых молодых ребят в отряде отправили одних в разведку.

V

Старик Вяхяторппа уже несколько раз выходил на двор послушать. Вечером откуда-то доносился далекий гул стрельбы и взрывов. Но к утру все стихло и отсветы пожаров на небе погасли.

Старик долго стоял на крыльце, но, кроме лая собак и пения петухов, ничего не было слышно. Небо было затянуто темными тучами. Старик был встревожен: неужели фронт дошел уже до этих мест?

Вяхяторппа сильно постарел с тех пор, как ездил в Хельсинки. Время нынче беспокойное, вечно заботы, вечно куда-то спешишь. Вот и сегодня он уже с ночи на ногах.

Старик вернулся в избу, положил шапку на полку над вешалкой и, не снимая шубы, сел на скамейку перед печью. Он думал о своих сыновьях — где они теперь и что с ними. Вот уже несколько недель от них нет никаких вестей.

Что-то уж очень долгим и трудным оказалось это освобождение торппарей. Дело дошло до оружия. Ну что же, посмотрим, что из этого получится.

Оказывается, и племянник Аукусти там. Мартти писал и привет от него передавал. Хорошо, что все вместе. Только Энокки в стороне.

Вскоре поднялась и хозяйка, затопила плиту. Свернув волосы в пучок на затылке, она сердито ворчит на мужа:

— И чего ты тут бормочешь с утра пораньше?

Старик и не собирался отвечать на ворчание жены, он спокойно посасывал свою трубку, смачно сплевывая в разгоревшийся огонь.

Вчера вечером под окном прошуршали лыжи. Старик сразу же вышел на улицу. Опираясь на палки, перед ним стоял усталый парень.

— Нельзя ли у вас напиться? — только и спросил он.

— Да ты заходи, заходи в дом-то.

Хозяин сразу смекнул, что парень послан красными. Старик предложил ему передохнуть немного, и парень охотно согласился. Устал, бедняга. Чуть было не уснул за столом, а жареная картошка так и осталась стоять на столе. Выпил только две чашки молока. Старик уложил гостя спать, а ночью разбудил и объяснил дорогу дальше.

Где-то он теперь, этот парень?

Старик то и дело выходил на улицу. По дороге проходил отряд за отрядом. Красные отступали. Дед все глаза проглядел, выискивая среди этих людей Мартти пли Ману, хотя был уверен, что они обязательно забегут домой, если случится идти мимо.

Потом несколько часов стояла тишина, и на дороге ни души. И вот в деревне появились белые. Их легко было узнать по высоким шапкам и красивым суконным курткам. И у всех на рукаве повязки.

Под вечер в доме Вяхяторппа обосновался штаб белых. Немного их было, всего несколько человек: офицер егерей, господин в гражданском, по виду пастор, и два мужика. И сразу в доме поднялась суетня: забегали связные.

«Господин офицер» был еще молод, но, видать, чванлив. Пастор называл его просто Бертелем, но тому это не очень нравилось.

С ними была женщина в сером костюме. Она сразу принялась за ужин. Еда у них была с собой, а хозяйку Вяхяторппа заставили чистить картошку.

Скоро ужин был готов, и господа уселись за стол. По не успели они взяться за ложки, как в сенях раздался топот, и в избу заглянул часовой.

— Господин офицер, разрешите обратиться?

— Что такое?

— Там на дворе пленный.

— Приведите сюда.

Бертель Энгстрем встал и начал поспешно застегивать мундир. Пастор тоже встал из-за стола, когда в избу втолкнули молодого красногвардейца. Хозяин Вяхяторппа вздрогнул. Он сразу узнал своего вчерашнего гостя.

Тойво остановился в дверях, изо рта у него текла струйка крови. Офицер вопросительно взглянул на конвоиров. Один из них сразу вытянулся и пояснил:

— Пытался бежать, господин лейтенант...

Бертель ненавидел рабочих парней, для него все они были бандитами и хулиганами. Он подошел к Тойво и со злостью ударил его по лицу. Рот залило кровью, но парень только сильнее стиснул