Суоми в огне - Ульяс Карлович Викстрем

Ману тоже прибавил шаг, чтобы догнать ушедшую вперед роту.

Фронт сужался день ото дня по мере того, как красные отходили с запада и севера к Лахти. Отступавшие с юга сосредоточивались на узловой железнодорожной станции Рийхимяки.

Хельсинки был уже в руках белых, и оттуда немцы двигались к Рийхимяки. Красногвардейцы отступали, забирая с собой семьи и скарб.

Юкка слышал, что из Турку только что прибыл последний поезд с беженцами. Ему казалось, что не следовало вывозить из Турку семьи. Может быть, их не тронут.

Аукусти был иного мнения. Он радовался, что людей эвакуировали в Выборг и даже в Россию. «Нам теперь нужно России держаться», — то и дело говорил он товарищам.

Юкка встретил Аукусти у поезда из Турку, и вместе они обошли весь состав. Знакомых встречалось много, но ни Кайи, ни Эстери не было.

Правда, одна женщина рассказала, что Кайя с детьми уехала предыдущим поездом, два дня тому назад. Они, верно, уже в Выборге.

— Да, наверно, — Юкка постарался ответить как можно спокойнее.

— Ялонен, послушайте! — крикнула пожилая женщина, высунувшись из окна вагона. — Что же теперь будет? Неужели они всех убьют?

— Почему убьют? — удивился Юкка.

— Да так говорят, — ответила женщина. — Они же повсюду убивают и громят.

Юкка постарался улыбнуться и сказал, что все это сплетни. Правда, он заметил, что его слова не убедили женщину. Когда родные далеко, в своих обжитых домах, о них душа как-то меньше болит. Совсем другое дело, когда беззащитные женщины и дети покидают родные места, не зная, что ждет их впереди. Душа Юкки переполнилась тревогой и болью.

Совет народных уполномоченных уже переместился в Выборг. Красные торопились вывезти всех своих в Лахти до того, как немцы возьмут Рийхимяки. Поздно вечером поезд из Турку тоже отправился в Лахти. Рота Ялонена стояла на платформе до тех пор, пока состав не исчез в темноте. С поездом уехало много знакомых, а некоторые красногвардейцы провожали свои семьи и родных.

II

Красногвардейский бронепоезд с боями прокладывал себе дорогу на восток, к Выборгу. В голове и хвосте поезда были установлены пушки и пулеметы, а в середине состава приткнулась небольшая теплушка с людьми.

Простучав вчера по этим же рельсам из Лахти в Коувола, поезд сегодня поздним вечером спешил обратно в сторону Лахти. Но ночью к железной дороге подошли немцы и захватили тоннель, прорубленный в скалах.

А сейчас поезд как раз приближался к тоннелю. Машинисты, хорошо знавшие это место, были начеку, но тьма сбивала их с толку. Даже вход в тоннель прятался в темноте, и не разглядеть было ни шершавых гранитных скал, вздымавшихся по обе стороны дороги, ни щебня, насыпанного кучами вдоль полотна. Чуть поодаль стояла сторожка стрелочника. Немцы срочно сооружали здесь огневые позиции.

Солдаты в касках и зеленых мундирах копошились на дороге уже с самого утра. Натаскав камней, они делали укрытия, буквально вгрызаясь в скалу. Стрелочник уже раньше отвез свою семью в безопасное место, а сам пришел все-таки взглянуть, что творится с его сторожкой. Зайдя в дом, он увидел немецкого офицера, развалившегося в одежде и в сапогах на постели. Другой немец, тоже офицер, сидел около стола, за которым солдат возился с полевым телефоном.

Ни слова не сказав, стрелочник довольно недружелюбно оглядел непрошеных гостей и вышел на крыльцо. Там он немного постоял, словно поджидая, когда же просвистит мимо скорый из Петрограда. Он любил встречать этот поезд вот тут, на крыльце, а жена его стояла в это время на посту, около железнодорожной будки с желтым флажком в руке.

И вдруг стрелочник различил знакомый, ровный стук. Сомнений не было: к тоннелю подходил поезд. «Скоро тут будет жарко», — подумал стрелочник и спустился с крыльца.

Среди немцев поднялся шум, кто-то торопливо пробежал мимо сторожки, а со стороны полотна зазвучали резкие, лающие слова команды. В этот момент черный состав вырвался из темноты. Затрещали выстрелы. При каждом взрыве щебенка взлетала в воздух, ударялась о скалы и отскакивала обратно, обагренная этой ночью кровью многих немецких солдат.

Пригнувшись и опасливо озираясь, стрелочник выбрался огородами в лес, не видя уже, как поезд (нацелил свои орудия на его сторожку. И через несколько минут снарядом сорвало кровлю и разворотило угон дома. Следующим попаданием были прикончены находившиеся в доме немцы.

Все это произошло очень быстро. В темноте слышны были только разрывы, крики да немецкая брань. Бронепоезд начал тихо оттягиваться назад, подальше от вражеского огня.

Настоящий бой еще только предстоял, и красногвардейцы выслали разведчиков выяснить обстановку. Под прикрытием темноты они осторожно ползли вдоль полотна. Времени было мало, приходилось спешить. Еще до рассвета они должны прорваться.

Несколько минут разведчики во главе с Эйно Рахья постояли возле сторожки, рассматривая следы разрушений, потом вернулись к поезду. Надо было действовать. Группа красногвардейцев пошла в обход правее дороги, чтобы выкурить со скалы немцев, засевших на вершине.

Закусив до крови губу, Миркку плакала и вновь заряжала винтовку. При каждом выстреле винтовка сильно отдавала в плечо, изодранные локти ныли от усталости и напряжения. Но Миркку плакала не от боли, а от горькой обиды за их отступление. Сила одолевала силу, и красным приходилось отступать. Наспех создаваемые красные отряды не могли устоять под натиском немецких штыков. Отступление порождало панику, угнетало. Миркку особенно бесило, что эти проклятые немцы пришли в ее страну помогать белым. В касках, с пушками, вооружены до зубов. «Ух, проклятые, ненавижу вас!» — глотая слезы, шептала Миркку.

В эти тяжелые дни она тоже взялась за винтовку и теперь лежала в окопе, за камнями, вместе с братьями Вяхяторппа. Позади, чуть правее дороги, сгрудились дома. В одном дворе там лежал на подводе Яли с перебитой ногой. Время от времени Миркку прибегала к нему проведать, но сейчас нельзя уходить. Она должна быть здесь на случай, если кого-то ранят.

Несколько дней назад они вместе с Яли отстреливались, укрывшись на пригорке за валунами и вереском.

А потом Миркку вдруг увидела, как он судорожно схватился за ногу и скорчился от боли.

— Что, в ногу? — испуганно спросила Миркку.

— Да, и, кажется, здорово...

Жгучи я боль в щиколотке словно обожгла Яли. В сапог набегало что-то теплое и вязкое. Когда они вдвоем стягивали сапог с ноги, Яли зажмурился... Боль была нестерпимой, Миркку перевязала ногу и решила отвести Яли в безопасное место, подальше от огня.

— Ребята, помогите-ка, — попросила она, обращаясь к