Суоми в огне - Ульяс Карлович Викстрем

Из деревни пришли наконец узнать, отчего это Мусти так воет. Дом был пуст. Трупы стариков первой увидела Марта и ужаснулась. Потом она позвала соседей, и вместе они похоронили старых хозяев Вяхяторппа, ставших жертвами белой весны. Стариков отвезли на кладбище на соседской лошади. Старенькую лошадку Вяхяторппа белые угнали с собой. На ней они отправили на станцию раненых, а потом с обозом лошадь увели в Тампере.

VI

У моста Суомела и под горой у реки красногвардейцы оказали белым сильное сопротивление. Пропустив первые группы противника через мост до того места, где дорога круто сворачивала направо, красногвардейцы открыли пулеметный огонь. Один пулемет укрылся за домом Суомела, а другой в картофельной яме на вершине горы. Оттуда он мог обстреливать весь берег. Пулеметчики подпускали белых на близкое расстояние, а потом меткими очередями косили ряды наступавших. Натиск белых был приостановлен.

К утру они снова собрались с силами и ринулись в атаку. Началась она артиллерийским обстрелом. Два орудия белых вели огонь с опушки леса по верхушке горы. Красногвардейцы укрылись за скотными дворами, следя за мостом. И как только белые поднимались в атаку, красные тут же открывали по врагу огонь. Перестрелка велась целый день, звенели остатки разбитых стекол...

В этом бою погиб Анстэн. Это было больно и горько сознавать. Юкка зашел в ригу, где лежали трупы убитых. Среди них был Анстэн. Глаза его были полуоткрыты, выражение лица спокойное. Свитер и рубашка были разорваны на груди. Одна пуля прошла через шею, другая угодила в бок.

В дом Суомела попало несколько снарядов, и там начался пожар. Сухие смолистые бревна вспыхивали, как спички, а ветер быстро раздувал огонь.

К Фингерусу подошел красногвардеец и передал приказ Ялонена оттянуть оба пулемета на другой конец деревни. «А зачем?» — спросил Аки. «Наверно, отходить будем», — ответил вестовой. Пулеметчики потащили орудия. Туда же еще раньше переправили на подводах раненых и убитых. Прикрывать отход осталась группа красногвардейцев, десяток человек из Турку. Среди них были и закадычные друзья-пулеметчики, и Аукусти Карпакко, и Мартти Вяхяторппа.

— Продержитесь с полчаса, а потом догоняйте нас, — сказал им перед уходом Юкка.

— Ясное дело, — ответил Аукусти, и они с Мартти вернулись на свое прежнее место к риге. Они подоспели как раз вовремя — белые уже бежали по мосту.

В условленное время Аукусти и Мартти погрузили на подводу пулемет и поспешили за своими. Теперь уже дом Суомела был весь охвачен пламенем. От жаркого огня снег вокруг дома растаял до самой земли. Мартти сидел в санях, и сердце его тревожно сжималось, когда он смотрел на догорающий дом Суомела.

Мартти очень устал и с трудом боролся со сном. Ночью кто-то сказал, что и людская в усадьбе сгорела. Жалко как-то... Мысли об этом не давали Мартти покоя. Там бывало так тепло и уютно, как дома. Мартти отчетливо помнит ее всю, до последнего сучка. В темные осенние вечера в людской собиралось много парней. Разлягутся они по лавкам, а кто-то, смотришь, уже тасует карты. Рийхи-Кустаа не раз подойдет к ним, запрещая играть — здесь, мол, не место картежничать. Парни в ответ только хихикают да знай дуются в марьяпусси. Ворчливым, но добрым был Рийхи-Кустаа, и славными были парни. Многие из них сражаются сейчас в Красной гвардии. Где они теперь? Что с Рийхи-Кустаа и с тетей? Про Ману и Тойво тоже ничего не слышно уже который день. Вместе было спокойно и надежнее.

Измученные лошади с трудом тащились по разбитой дороге. За подводами шли красногвардейцы. Их было много. Они брели по глубокой грязи, некоторые сидели на телегах. Колеса надрывно скрипели, утопая в глинистой жиже.

Многие красногвардейцы из Суомела не захотели покинуть родных мест. Они взялись за оружие, только чтобы защитить от белых свою деревню, свой дом, своп семьи.

— А как же мы? Мы-то зачем сюда пришли? — спросил Юкка Ялонен, еле сдерживая нахлынувшую ярость. — Наши дома далеко отсюда, на юге, в Турку или в Хельсинки.

Красногвардейцы смотрели на него недоумевающе: нам-то, мол, откуда это знать. Ваши семьи там небось целы и невредимы, а наши здесь, и мы не хотим оставлять их белым на поругание.

— Но что вы одни можете, вас же так мало, — пытался доказывать Юкка, но скоро понял, что это напрасно. Рота Ялонена ушла из деревни одна.

Но на следующее утро красногвардейцы Суомела догнали бойцов Ялонена. Телеги были доверху набиты скарбом, за подводами шли красногвардейцы и их жены. И чего только не было на телегах! Мешки с картошкой и зерном, бочки и корзины, табуретки и ящики, матрасы и подушки, кухонная утварь, а на одной подводе была даже детская люлька. На нескольких телегах ехали маленькие дети и старики.

— Куда это вы такой оравой двинулись? — изумленно спросил Юкка Ялонен.

— Пришлось покинуть свои дома, — угрюмо отозвались мужчины. — Хозяйки наши остаться не захотели.

И это было понятно. Все знали, что белые безжалостно расправляются не только с красногвардейцами, но и с их родными. По дорогам Финляндии тянулись длинные караваны беженцев. Они запрудили все дороги, парализуя действия частей. Красная гвардия теряла свою боеспособность.

ПОСЛЕДНИЕ БОИ

I

Солнце пригревало все сильнее. Люди жмурились под его яркими лучами и радовались теплу. За долгую суровую зиму они натерпелись мороза и холода, належались под ледяными ветрами на снегу.

На дорогах стояла вода. Идти на лыжах можно было только по обочине. Болота затопляло большой весенней водой, а вскрывавшиеся речушки бурливо шумели. Со склонов потоками неслись ручьи, придорожные канавы были переполнены мутной, талой водой. По дорогам в навозе усердно копались сороки и воробьи.

Ману Вяхяторппа шел на лыжах вдоль ограды сада. За изгородью в кустах весело чирикали воробьи. Ману остановился послушать птичий гомон. Ему вспомнился родной двор и яблоньки у дома, которые он осенью прикрыл соломой, чтоб не замерзли. Наверно, и там сейчас весело порхают птицы, а его любимая березка, что растет у самого крыльца, скоро оденется зеленой листвой.

В деревне было много беженцев. Ману остановился возле одной повозки. Ноги у него насквозь промокли, с лица градом катился пот. «Что же с ними станет, если не сумеют уйти вместе с Красной гвардией?» — подумал Ману о беженцах.

Какой-то мужчина ходил по дворам и громко выкрикивал:

— Скорее, скорее! Поторапливайтесь! Не