Дым над тайгой - Станислав Васильевич Вторушин

— Все вы, мужчины, эгоисты. Думаете только о себе.

Разговоры о детях прекратились сами собой. Школьная примадонна, красивая и «голосистая», в четырех стенах долго задержаться не могла. При геологическом объединении существовала художественная самодеятельность. Там Варя стала петь романсы и русские народные песни. Ее заметили. А сразу после городского смотра, на котором председательствовал художественный руководитель областной филармонии Ачик Мамедов, ее пригласили в солисты. А дальше — пошло-поехало...

У Насти все было по-другому. Она пожила в замужестве, натерпелась от мужниных запоев, не упрашивала его остаться, когда он уходил. Наоборот, даже испытала от этого некоторое облегчение. Познала всю неприкаянность одинокой матери, когда каждый сморчок может тебя и обругать, и попытаться облапать. И когда познакомилась с Еланцевым, впервые почувствовала себя настоящей женщиной, которую ценят не только за обед и постель, но и за то, что она готова служить семье и мужу, так же, как он ей. А потому бросилась в свою настоящую любовь, как в омут, из которого не хотела выбираться. Ей, горьким распорядком судьбы выброшенной на обочину жизни, протянула руку удача, и она, не веря своему счастью, ухватилась за нее. Однако ее настрадавшаяся душа была строга и перед собой откровенна. Настя понимала, что Иван отвык от жены, но в глубине своего сердца еще не до конца отказался от Варвары. Если та согласится сменить безалаберное существование на жизнь тихую и согласную, неизвестно, как он откликнется на это...

Женщины прошли в комнату и сели друг против друга. Две женщины, для которых пока еще общий их мужчина существовал в разных ипостасях. Для одной он был щитом, за которым она укрывалась, если попадала в двусмысленное положение. Для другой — половинкой души, такой же изломанной и больной, как ее собственная. Анастасия понимала, что если уж Варя оказалась в Таежном, без разговора не обойтись, и начала первой.

— Что ж, как говорят, гость в дом, принимать надо, — Анастасия вяло улыбнулась, посмотрела на Варю, которая начала нервничать. — Вы надолго?

Варвара решила взять инициативу в свои руки:

— Все зависит от того, насколько далеко у вас с Иваном зашло. Я, конечно, имею в виду не только это, — Варвара кивнула в сторону спальни, в которой когда-то спала вместе с Иваном. — Иван написал мне, что женится... Меня интересует, насколько это соответствует истине. Не сгоряча ли он бросился с головой в новый омут. Ведь, кроме этого, — она снова кивнула в сторону спальни, — надо иметь что-то и для души.

Варвара начала говорить резко. Она забыла о всякой деликатности, подбирая самые тяжелые слова, чтобы больнее уязвить собеседницу. Но чем больше она находила таких слов, тем уверенней чувствовала себя Анастасия и отвечала вполне достойно. Настолько достойно, что нравилась даже сама себе.

Иначе и быть не могло, потому что Варвара изощрялась, а у Анастасии все было естественно. Особенно метко она ответила на замечание Варвары об угождении мужчине. Во время их разговора из кухни, с плиты, где варились щи, шел ароматный запах. Он раздражал Варвару, и она ядовито заметила:

— Не зря французы говорят, что путь к сердцу мужчины лежит через его желудок. Ты, наверное, так пытаешься раскормить Ивана, чтобы он в двери не пролез, не сбежал отсюда.

Анастасия молниеносно парировала:

— Не знаю, через какие там места артистки ищут путь к мужику, а моя дорога к Ивану идет через мое сердце.

Произнесла она это с такой страстью, что Варвара поняла: больше с этой женщиной ей говорить не о чем, она за Ивана будет биться до последнего вздоха.

Варя нервно дернулась, не попрощавшись, вышла, свернула на другую улицу и пошла к дому, в котором жили Барсовы. Кроме них, никого в Таежном она не знала. Постучав в дверь, Варя открыла ее и увидела молодую женщину в переднике. Она возилась у плиты, и ей тоже помогала маленькая девочка.

Вид Вари, по всей вероятности, удивил хозяйку, бросив на нее беглый взгляд, она тут же спросила:

— Что с вами?

— Я — Варя Еланцева, — трясущимися губами произнесла Варя и, сев на табуретку, стоявшую у стены, в отчаянии разрыдалась.

— Вы успокойтесь, — сказала хозяйка и принесла ей стакан воды.

Стуча зубами, Варя отпила несколько глотков. Перестала плакать, достала из сумочки платочек и, промокнув глаза, посмотрела на хозяйку.

— Меня зовут Нина Остудина, — в ответ на ее немой взгляд произнесла хозяйка. — Я жена начальника экспедиции.

— Вы извините, — сказала Варя, — но мне здесь больше не к кому зайти.

Когда Остудин пришел с работы, Нина и Варя были уже лучшими подругами. На столе стоял коньяк, который успокаивал нервы и развязывал язык. Варя поведала Нине всю свою подноготную, не утаив даже о связи с Ачиком Мамедовым. И Нине стало до сердечной боли жаль Варю — одинокую, талантливую и непонятую.

Роман Иванович в недоумении смотрел на жену. Совсем недавно она была у Еланцева на свадьбе, подружилась с Анастасией. Искренне восхищалась ее заботой о доме и муже, умением одеться так, чтобы всегда нравиться Еланцеву. И вот теперь сидит рядом с Варей и плачет вместе с ней по ее разбитой жизни. «Наверное, это и есть женская логика», — подумал Остудин.

— Что, может быть, и мне заплакать? — сказал он, пытаясь шуткой переломить невеселое настроение.

— Тебе легко, — не просто с укоризной, а с ожесточением произнесла Нина. — Вы, мужики, никогда ничего не понимали в женском сердце.

Варя вздохнула. Остудин повернулся к ней. Это была красивая женщина, усердно следившая за своей внешностью. Даже плакать она старалась так, чтобы размытая тушь не слишком стекала с ресниц на щеки. Для этого она непрерывно промокала слезы тонким носовым платком. У нее было приятное интеллигентное лицо, тонкий нос и немного припухшие губы. Но особенно поразил Остудина ее взгляд — открытый и беззащитно-детский, невольно вызывающий сочувствие. Варю хотелось пожалеть, погладить по шелковистым волосам. Она была создана для любви и ласки. «Такую не отпустит ни один мужик», — глядя на нее, невольно подумал Остудин.

Варя тряхнула головой так, что волосы рассыпались по плечам, натянуто улыбнулась и сказала:

— Все, хватит. Надо жить, не надо вспоминать. Давайте выпьем, Роман. Налейте мне еще коньяку.

Остудин понял, что шок, вызванный у нее встречей с Анастасией, прошел. Теперь ей надо было успокоить нервы. Он налил себе и женщинам, чокнулся с ними.