Тата - Валери Перрен

Он кидается в ноги матери, как только они возвращаются, и ходит за ней хвостом по комнатам. Чтобы убить время, они тренируются в крошечной кухне, набивают синяки и шишки, смеются. Их наигранное счастье эфемерно. Ребенок видит, как его райская птица – прикованная к земле, униженная – тает на глазах и становится все молчаливее. Она ведет себя как укрощенное животное, не пытается сбежать или просто не видит, где у клетки дверца. Раньше она дарила себя публике, теперь принадлежит одному Левгени. Чувства путаются и сталкиваются в юной душе, он понимает, что она несчастна и это плохо, зато они вместе и никто на нее не покушается. Отца никогда не бывает дома. Он встает в одиннадцать утра, до трех сидит в бистро, возвращается поесть и отдохнуть, чтобы выветрился хмель, перекусывает и идет на завод, а возвращается только в пять утра.

Мать, пытаясь разрядить атмосферу, придумывает цирковые истории об акробатах, воздушных гимнастах и фокусниках и никогда не показывает сыну, как ей тяжело. «Однажды, – обещает она, – мы устроим потрясающее представление». «Но это значит, что мы снова будем расставаться. Она вернется к другим людям, ее руки, гибкость, красота и мягкий теплый живот придется с кем-то делить!» По вечерам Левгени прислоняется к матери, кутается в ее тепло и аромат. Среди ночи она относит его в кроватку, и место рядом с ней занимает муж. Мальчику нельзя входить в родительскую комнату, если там «шумят».

Однажды утром – отец еще спит рядом с матерью – малыш обходит кровать, чтобы залезть под одеяло. Мать не шевелится. Он берет ее за руку и заходится беззвучным плачем. Он вспоминает, как накануне она отказалась сварить ему вторую порцию шоколада и он впал в безумную ярость и стал бить ее кулаками по ногам, ягодицам, бедрам. Она смотрела на него в полном изумлении, а потом закричала по-русски, хотя всегда говорила с сыном только по-французски. Левгени не понял ни слова, но смысл был ясен: насилие – худшее, что человек может сделать в жизни. Он лепетал: «Прости, мама, прости, мама…» – а она рыдала. Впервые в жизни он довел мать до слез. «Прости, мама…»

Этим утром тело матери совсем холодное. Он слышит дыхание отца, тот спокойно спит, а душа матери отлетела. Под закрытыми глазами черные круги, лицо бледное до синевы, но не небесной. Эта синева ужасает. Такого цвета бывает лед. Кожа замерзшего человека. Она ушла совсем одна. Его не было рядом. А все потому, что он был гадким мальчишкой. На шее у матери какие-то темные следы, которых никто, кроме него, не заметит. Проснувшийся отец не удивлен, он выглядит раздраженным: что теперь с ней делать?

Левгени вспоминает слова матери: «Знаешь, родной, твой отец был другим, когда мы встретились…» Почему человек становится «таким»? «Он тогда был забавным, милым, все время что-то напевал. Мы сбежали, потому что родители не хотели, чтобы мы были вместе, считали его слишком незрелым».

Отец надевает на покойницу брюки и водолазку и сразу вызывает врача, чтобы тот выдал заключение о смерти от лекарственных препаратов. Странгуляционная полоса в свидетельстве упомянута не будет. Жизнь Левгени останавливается в четыре с половиной года, и он уверен, что мать умерла по его вине. Душа застывает навек от холода, подобного яду кураре.

У них было одно сердце на двоих. Она забрала его с собой. Он слышит незнакомое слово, смысл которого не понимает: «самоубийство». Одна из соседок шепчет: «Могла бы все-таки подумать о малыше».

Соседи скидываются, чтобы устроить достойные проводы «красивой даме с шестого этажа, которую мы так редко видели». Когда крышка соснового гроба закрывает лицо матери, мальчик начинает корчиться от боли, как будто на него пролился кислотный дождь. Он близок к обмороку. Кажется, что его искромсали ножом, отсекли половину единого целого. Он приходит в себя от боли – отец хлещет его по щекам под изумленным взглядом похоронщика.

На могиле не будет ни мраморной плиты, ни стелы. Мать Левгени зароют в землю в одном из углов кладбища Калюира. Вдалеке от других могил, других семей, чьи фотографии сверкают на солнце. К деревянному кресту прислонен венок из белых искусственных роз, на кресте надпись: «Люба Розов, в замужестве Судковски». Крест отбрасывает тень на свежевыкопанную землю. Ребенок, не умеющий читать, присутствует на похоронах, и никто не держит его за руку. В конце проповеди, из которой он не понял ни одного проклятого слова, какая-то женщина ласково касается его плеча, и он резко отбрасывает ее руку. «Ничего, милый, ты справишься с горем». Отец хлюпает носом, но не плачет. Бедняга.

Вернувшись домой, он избивает сына. Вместо матери. Левгени чувствует почти облегчение от уготованной ему участи. Теперь маме не будет больно, а он перетерпит все муки. Прости, мама.

Очень скоро отец продает талантливого сына хозяину цирка «Алькараз и братья» – Левгени становится одним из самых юных канатоходцев Франции. Он без устали с утра до вечера тренируется на параллельных брусьях. С 1934-го по 1938-й люди приезжают издалека полюбоваться выступлениями мальчика, жонглирующего, стоя на шаре, проволоке, спине лошади. Он никогда не улыбается. И оборачивается, только если его окликают «Судоро!». Левгени Судковски, ребенка Любы Розов, больше нет. Начинается война. Цирк «Алькараз» перебирается ближе к Альбервилю, на земли цыган. У них есть несколько участков и чудесный птичий двор. Они спекулируют на черном рынке и больше не дают представлений. На этой ферме Левгени научится читать и писать благодаря «старейшине». Так тут называют бывшую учительницу, когда-то сбежавшую с ярмарочным артистом. Она каждое утро в течение семи лет дает ему уроки французского языка: чтение, грамматика, спряжение. Никакой истории, никакой математики. В годы войны Левгени учится метать ножи. Сначала в цель – с метра, двух, трех. Его рука становится твердой и верной. После многих лет практики он решил, что пора начать тренироваться на живой мишени. Эта роль достается Лейле, внучке «старейшины», которая полностью ему доверяет. Влюбляется в него. Левгени кидает ножи, один за другим. Они вместе готовят номер, привязывают Лейлу к колесу, раскручивают его, и Левгени с поразительной точностью всаживает ножи в деревянный обод. Лейла на три года старше и ничего не боится. После ножа она решает преподать ему уроки любви. Он соглашается, но выдвигает условие: не прикасаться к нему. Он связывает ей руки за спиной, она не целует и не ласкает его. Сначала ее это забавляет. Ей нравится загадочный дикарь. Но через несколько месяцев она позволяет себе поцелуй в волосы –