Сесилия - Фанни Берни

– Не говорите так! – воскликнула Сесилия, вскакивая с места. – Ваши родные не станут этого слушать, а потому и я не должна.

– О моих родных впредь не будет и речи. Отец, соглашаясь с предложением, которого вы заведомо не смогли бы принять, намеревался таким образом лишь оскорбить вас, превратив меня в орудие вашего унижения!.. После этого он потерял всякую власть надо мной. А честь связывает меня с мисс Беверли так же крепко, как и любовь, и судьбу мою будет решать лишь ее голос, и ничей иной.

– Тогда этот голос вновь отошлет вас к вашей матушке. Мистер Делвил и вправду дурно обошелся со мной. Но миссис Делвил заслуживает величайшего почтения, и я ничего не стану слушать, не получив прежде ее одобрения.

– Но будет ли довольно ее одобрения? И могу ли я, получив его, твердо надеяться на ваше?

– Когда я сказала, что ничего не стану слушать без ее согласия, вы уже могли бы заключить… Я не стану отказывать!

Сесилия настояла на том, чтобы Делвил немедленно уехал и не возвращался без недвусмысленного одобрения матери.

– Не позволите ли вы мне советоваться с вами время от времени? – спросил Делвил.

– Нет, нет! И не просите! Я уже сказала, что положусь на волю миссис Делвил, но не отважусь во второй раз действовать тайно от нее.

Делвил с благодарностью признал ее правоту и обещал больше ничего не требовать. Затем он повиновался ее приказу и тотчас уехал.

Итак, Сесилия вновь лишилась покоя. Ее судьба опять была туманна, как и раньше, и вновь ее сердцем овладели похороненные было надежды. К ней вернулись и былые подозрения насчет мистера Монктона; не в силах подтвердить их и не желая им верить, она пыталась изгнать их из своих мыслей. И горько сожалела о злосчастном соглашении с мистером Харрелом, чьи посягательства на ее доброту казались ей теперь гораздо более серьезным злом, чем прежде.

Глава IX. Неизвестность

Не успел Делвил уйти, как дверь гостиной приоткрыла Генриетта с красными от слез глазами и попросила позволения войти. Сесилия хотела побыть одна, но не могла отказать подруге. Она сожалела о том, что случилось перед ее разговором с Делвилом, и теперь не знала, будет ли правильно сообщить взволнованной Генриетте, о чем они беседовали.

– Я пришла только затем, – промолвила Генриетта, – чтобы спросить у вас, сударыня, когда это случится… Не подумайте, что я просто любопытствую; у меня есть очень важная причина.

– Что – «это», милая Генриетта? Я не поспеваю за вашею мыслью!

– Я вам скажу, сударыня, что у меня за причина. Я уеду домой… Уеду ровно за день до того, как это произойдет. Мне больше не захочется смотреть в лицо тому джентльмену… Я же знаю, что замужним женщинам нельзя доверять!

– Не пугайтесь напрасно. Какова бы ни была моя судьба, я не так коварна, чтобы выдать кому-нибудь свою любимую Генриетту!

– Могу я, сударыня, задать вам один вопрос? Почему все это не случилось раньше?

– Честно говоря, я не знаю, случится ли это теперь.

– Но что может помешать? Я, как и прежде, ничего не понимаю. Когда-то я слыхала – мы все слыхали, – что это должно было произойти. А после мы узнали, что ничего такого не случилось, и с того мига я стала думать, что ничего и вовсе не было.

– Я вижу, что должна быть с вами откровенна. В моей жизни все давно запуталось. Я сама не знала, чего ждать, и моя душа была лишена… до сих пор лишена мира и покоя!

– А я-то воображала, что вы – само счастье! Но была уверена, что вы это заслужили. Вот почему я так глупо себя повела. Вбила себе в голову, что все могу вам рассказать, потому что решила, будто вам все равно. Мне всегда казалось, что, если знатные люди влюбляются, они сразу женятся.

Сесилия, видя, что скрыть что-либо уже невозможно, посчитала, что будет лучше, если она по крайней мере удостоит бедную Генриетту полного доверия и в какой-то мере утешит ее. И она без утайки рассказала ей обо всем. Мисс Белфилд в течение повествования горько плакала, а после горячо благодарила Сесилию за оказанное ей доверие, и та воспользовалась этой возможностью, дабы внушить Генриетте необходимость приложить всяческие усилия, чтобы вновь стать к Делвилу безразличной. Та пообещала постараться и с той поры неизменно уклонялась от того, чтобы произносить его имя; однако было ясно, что она очень страдает. Успокаивать и воодушевлять Генриетту стало главным занятием Сесилии, пребывавшей ныне в страшной тревоге.

Мистер Монктон, от глаз которого не укрывалось ничто, касавшееся Сесилии, вскоре узнал о визите Делвила и поспешил узнать, в чем дело. Сесилии доверительные беседы с ним уже не доставляли прежней радости, однако, ощущая неприязнь, она все же не смогла противиться его расспросам. В отличие от кроткой Генриетты мистер Монктон так досадовал на ее рассказ, что ему стоило огромного труда сдержаться. Он осознал, что заставить ее отказаться от своих замыслов не в его власти, и, притворно пожелав ей счастья, спешно откланялся.

Неделю она не получала от Делвила никаких новостей и не ждала от этой задержки ничего хорошего. Затем по почте пришло письмо.

Адресовано мисс Беверли

2 апреля 1780 года

С тех пор, как мне пришлось покинуть Вас, жизнь моя полна треволнений, и одному Богу известно, когда они закончатся. Я изложил родителям волнующую повесть о потерях, которые Вы понесли по вине Харрелов, и опроверг домыслы относительно Вашей связи с Белфилдом, а также сообщил матушке, какой властью Вы ее облекли. В заключение я упомянул о своем новом плане и твердо заявил, что, хотя предоставляю им самим выбирать, от чего мне отказаться – от своего имени или от Вашего состояния, с тех пор как я, с дозволения родителей, осмелился вновь сделать Вам предложение, я почитаю себя на веки веков помолвленным с Вами.

Не стану писать, что ответил мне отец. Он неумолим. Кто или что столь сильно озлобило его, мне невдомек, но в его раздражении и несправедливости есть что-то зловещее и загадочное. Он не поверил, что Вы занимали деньги для Харрела и ходили к Белфилдам ради Генриетты. Однако матушка защищала Вашу репутацию со смелостью человека, уверенного в своей правоте! Родители расстались, не поладив, и были столь злы друг на друга, что решили больше не видеться! Это было уже чересчур, но ссорой дело не кончилось: бурное объяснение привело