Ледяные объятия - Мэри Элизабет Брэддон

– Я хочу сказать, что, если полюблю женщину настолько, чтобы задуматься о женитьбе, деньги и сословие не будут значить для меня ровно ничего. Только, боюсь, твоя подруга, бедняжка, не дотянет до того дня, когда сможет стать чьей бы то ни было женой.

– Неужели ее здоровье настолько пошатнулось?

Герберт вздохнул и оставил вопрос без ответа.

Затем, в один из дней, когда они рвали дикие гиацинты на альпийском лугу, Белла созналась, что у нее повторяется ночной кошмар.

– Видите ли, мистер Стаффорд, странность в том, что сон не похож на сон. Вы, наверное, найдете какое-нибудь разумное объяснение. Может, все дело в неправильном положении моей головы на подушке, или виноват воздух, или еще что-нибудь в этом роде.

И она пустилась описывать свои ощущения: вот она спит себе спокойно, и вдруг – удушье, а потом скрежет шестеренок – громкий, ужасный; потом пустота – и возвращение сознания вместе с пробуждением.

– Скажите, вам когда-нибудь давали хлороформ – например, во время лечения зубов? – спросил Герберт.

– Нет, никогда. Доктор Парравичини тоже об этом спрашивал.

– Недавно?

– Давно, – мы еще только в поезде ехали в Италию.

– А не прописывал ли доктор Парравичини вам каких-нибудь лекарств, когда силы стали оставлять вас?

– Время от времени он дает мне микстуру, но я терпеть не могу лекарства, поэтому отпивала совсем чуть-чуть. Тем более я ведь не больна, я просто немного слабее, чем раньше. А была я знаете, какая выносливая? В Уолворте я каждый день ходила на далекие прогулки. Маменька меня сама отправляла: бывало, скажет: «Сходи, доченька, в Далуич или в Норвуд, разомнись, а то ты засиделась за швейной машинкой». Иногда матушка ко мне присоединялась – только редко. Обычно она работала дома, пока я дышала свежим воздухом и наслаждалась ходьбой. Притом она следила за нашим рационом. Мы покупали самые простые, но питательные продукты, и ели всегда досыта. Это матушкина заслуга, что я выросла такой крепкой и сильной.

– Сейчас тебя не назовешь ни крепкой, ни сильной, милочка Белла, – заметила Лотта.

– Боюсь, климат Италии мне не подходит.

– А может, климат не виноват? Может, ты хвораешь, потому что постоянно сидишь взаперти с леди Дьюкен?

– Вовсе я не сижу взаперти. Леди Дьюкен невероятно добра: разрешает мне гулять по окрестностям или отдыхать на балконе – хоть целыми днями, если таково мое желание. Здесь, в Италии, я прочла книг больше, чем за всю прежнюю жизнь.

– Значит, леди Дьюкен кардинально отличается от типичной старухи богачки – как правило, такие особы недалеко ушли от рабовладельцев, – раздумчиво произнес Стаффорд. – Хотел бы я знать, зачем ей вообще компаньонка, если она не нуждается в… гм… компании.

– Ах, я всего-навсего член ее свиты. Леди Дьюкен богата сверх всякой меры, платить мне жалованье для нее пустяк. А что касается доктора Парравичини, я сама убедилась, как он искусен: ведь он врачует воспаления после комариных укусов.

– В таком деле прекрасно помогает нашатырь, если применить сразу. Но сейчас ведь вас комары не беспокоят?

– Еще как беспокоят. Перед самым отъездом из Кэп-Феррино меня укусил комар.

С этими словами Белла приподняла свободный рукав батистового платья и продемонстрировала шрам, на который Герберт Стаффорд воззрился с удивлением и недоумением, а потом заключил:

– Это вовсе не комариный укус.

– Нет, это работа комара, если только в Кэп-Феррино не водятся змеи.

– Это вообще не укус. Вы меня разыгрываете. Вы позволили этому мерзавцу, этому итальянскому шарлатану, выкачивать из себя кровь. Вам следует помнить, что таким способом был умерщвлен один из величайших людей современной Европы[117]. Какая неосмотрительность, мисс Роллстон!

– Никто никогда не выкачивал из меня кровь, мистер Стаффорд.

– Чепуха! Покажите другую руку. Ее тоже кусали комары?

– Да. Доктор Парравичини говорит, что на моей коже ранки затягиваются слишком долго – такая уж особенность, – и потому любой яд для меня опаснее, чем для большинства людей.

При ярком солнечном свете Стаффорд долго осматривал ее руки со шрамиками, как свежими, так и зажившими, наконец заключил:

– Вы жестоко искусаны, мисс Роллстон. И если мне попадется этот ваш комар, уж он у меня попляшет. А теперь ответьте, милое дитя, только честно, как верному другу, который искренне переживает за ваше здоровье и благополучие, или так, как ответили бы вашей матушке, будь она здесь и задай вам этот вопрос, – ответьте: вы действительно не представляете, откуда могли взяться эти шрамы, если не от комариных укусов? Вы никого не подозреваете?

– Нет, что вы! Клянусь, никого! Правда, я не видела, как комары меня кусают. Но ведь эти враги рода человеческого и не являются своим жертвам. Зато я слышала, как они зудят – и за шторами, и, главное, рядом со мной, – ядовитые гадкие твари!

В тот же день Белла и ее друзья сидели в саду за чаем и видели, как леди Дьюкен в сопровождении доктора Парравичини выезжает на прогулку. Внезапно Герберт Стаффорд, который был погружен в раздумья, нарушил девичью болтовню вопросом:

– Как долго вы намерены оставаться при леди Дьюкен, мисс Роллстон?

– Пока она согласна платить мне по двадцать пять фунтов каждые три месяца.

– Даже если почувствуете значительное ухудшение здоровья на службе у этой дамы?

– Мое здоровье портит вовсе не служба. Вы ведь сами видите – мне просто нечем заняться. Я только читаю вслух, и то не более часа кряду раз или два в неделю, да изредка пишу письма одному лондонскому коммерсанту. При ком еще у меня будет такая легкая жизнь? То-то, что ни при ком. И никто не станет платить мне сотню фунтов в год.

– Значит, вы будете при леди Дьюкен до конца и умрете на своем посту?

– Как две прежние компаньонки? Вот уж нет! Если я захвораю – по-настоящему, серьезно, – тут же сяду в поезд и поеду прямо в Уолворт.

– Погодите – что сталось с двумя компаньонками?

– Обе умерли – такая неприятность для леди Дьюкен! – поэтому она остановила выбор на мне; она меня наняла за бодрость и румянец. Наверное, ей не по нраву, что я теперь бледная и слабая. Кстати, я рассказала ей про вашу живительную микстуру, и она изъявила желание познакомиться с вами и поговорить о ее собственном здоровье.

– Я и сам не прочь познакомиться с леди Дьюкен. Когда был этот разговор?

– Позавчера.

– Можете вы спросить, удобно ли будет леди Дьюкен, если я приду нынче вечером?

– Я буду рада сделать это. Интересно, как она вам понравится. На новичков она обычно производит отталкивающее впечатление, а послушать доктора Парравичини, в