Камень небес - Валерий Викторович Дмитриевский

class="p1">Он заметил, что Валька с Костей понимающе переглянулись: мол, чудит старик, хочет посмотреть, как мы без него справимся, вот и придумал себе усталость. Ну и хорошо, пусть так и думают.

– Дорогу я вам на карте показал. Вот тут ближе к борту распадка держитесь, к ручью не суйтесь – марь с валунами, гусеницы порвёте. Здесь вот на этот пологий склон немного подыметесь и вездеход оставите. Протопаете километра два, выйдете к этой лысой сопочке. Побегайте вокруг неё, посмотрите, что за породы. – Он обвёл на карте карандашом место, где надо было провести поиски. – Ходы я вам каждому наметил. Через двести метров будете брать пробы.

Он ещё растолковал им в деталях предстоящую работу, раздал карты. Спросил напоследок:

– Всё понятно?

– Да вроде бы, – ответил за всех Женька Чиж.

– С огнём там аккуратнее. А то лесники нам насчитают – не расплатимся. Окурки на ходу не бросайте. Поесть-попить взяли?

– Естественно.

– Осматривайтесь почаще, клещи не все ещё сдохли. И накомарники не забудьте.

– Да ну их, Санпалыч, только об ветки задевают, – сказал Кокос, в миру Костя Кобылкин. – Дайте лучше «Дэту». Намажешься – и три часа без проблем.

– Ладно, как знаете.

– А кстати, Санпалыч, объясните такую штуку, – встрял Валька. – Вот напёрсток – надевается на перст, то есть на палец. Или намордник – тоже всё ясно. А накомарник – надевается на комара? Чтобы не кусался?

Молодёжь охотно загоготала. Баженов только рукой махнул.

– Надевайте куда хотите.

Сам он постоянно носил в рюкзаке накомарник. Потому что больше комаров и паутов докучает мелкая мошкара, которая и кусаться-то не умеет, но серым облачком витает возле лица и лезет в нос, в рот, в глаза и куда только возможно, и лучше накомарника от неё защиты нет. Мошкара эта особенно раздражает бессмысленностью своего существования. У кровососов есть хоть какая-то цель в жизни: напиться человеческой крови – и они упорно пытаются этой цели добиться. Причём честно предупреждают: пауты гудят, комары пищат – идём, мол, «на вы», и все стараются изловчиться, но получить доступ к телу и выполнить то, что природой предназначено. Больно, конечно, и неприятно, но их воспринимаешь как достойных врагов, тоже имеющих право на существование и на свой кусок хлеба с маслом. И с ними хоть можно бороться, когда твоя реакция оказывается чуть быстрей, и ты успеваешь прихлопнуть вонзивших жала в твою плоть хищников. Азарт, как на охоте. А эта мелкая мухота вьётся вокруг без всякого смысла и бестолково подыхает у тебя в носу или в горле, вызывая чихание и кашель… Вокруг той лысой сопочки, в густой траве на полянах много её должно быть. Но эти ребята ещё в таком возрасте, когда советы старших воспринимаются как мелочная опека, без которой они уже вполне могут обойтись. Ладно, пусть на себе экспериментируют, потом дойдёт.

Гоха наконец завёл свою шушлайку. Геологи побросали рюкзаки и молотки в кузов, залезли сами. За ними последовали «пролетарии» – грубая неквалифицированная рабсила из числа старшеклассников и недоучившихся студентов, летом подрабатывающих, где придётся. По классификации Баженова, они тоже входили в категорию пионеров. Полный комплект, не хватает только вожатого – самого Баженова. Ничего, обойдутся сегодня. Соображение-то у них есть, пусть применяют его на практике. Ветра в голове, конечно, много, но шишек понабивают, опыта наберутся, поймут что к чему.

Его самого в юности испытывали гораздо строже. Распределился он в Якутию, на поиски золота, осенью приехал, не успел даже толком освоиться – зимой забросили одного на дальний участок, на канавы. Наворотил он там делов, пока не приехал старший геолог и при нём не переделал всё как надо. Зато это был такой опыт, какой не получишь, слушая лекции или кабинетные поучения. «Испытай породу будущего пса: брось кутёнка в воду – выплывет ли сам». Он не помнил, чьи это были стихи, но ситуация как раз соответствовала. Тогда посчитали, что он всё-таки выплыл, и летом поручали уже более ответственные дела.

«Посмотрим, как мои ребятишки сегодня побултыхаются». Он уже думал об их поездке без него как о давно задуманном деле. Пора, пора их к самостоятельности приучать.

– Санпалыч! – словно прочитав его думы, крикнул с вездехода Валька. – Всё будет путём, не переживайте.

Баженов кивнул. Гоха включил передачу и нажал на газ. Машина, пощёлкивая гусеницами, тронулась и скоро скрылась за кустами. Баженов ещё постоял немного, потом взял вёдра и пошёл на ручей за водой. Принёс, поставил возле кухни, присел на скамеечку передохнуть. Вышла Татьяна.

– Ты, Палыч, не гоношись, иди лучше полежи. Серый ты какой-то с лица сегодня. Всё шастаешь по горам, как молодой. Себя и пожалеть тоже надо. Я тебе на обед потом что-нибудь сварю, а пока схожу недалеко, ягоду посмотрю.

«Да, – подумал Баженов, – немолодой, и далеко не молодой». Вот лет тридцать назад бегал по горам, как лось, да и вся их компания была такая. Ещё в институте сдружились, вместе ездили на выходные полазить по скалам, побродить по тайге, или подавались на Кругобайкалку – сидели у костра, песни пели, слушали прибой. А в Саянах на альпиниаде однажды в спасработах участвовали, вытаскивали двух девчонок с «тройки-Б» – они попали под камнепад, получили серьёзные переломы, и их всю ночь несли на носилках по долине Кынгарги – семь километров до Аршана по валунам, наледям, прижимам. Сейчас можно только удивляться, сколько, оказывается, было сил в ногах, в руках, как чётко работало сердце. Или вот стояли лагерем на Делюн-Уранском хребте. Три недели не было лётной погоды, съели все продукты, выкурили весь табак, посадили батареи на рации, но вертолёта так и не дождались, и пришлось по карте издания сорок второго года выходить к Витиму. Там была обозначена деревенька, но ведь сколько лет прошло, на месте ли она ещё… Три дня шли, и он, Баженов, мог подняться с рюкзаком на любую гору, а в рюкзачке было уж точно за тридцать килограмм всякого груза, который никак нельзя бросить. В тот раз повезло: хотя от деревни осталась одна только полусгнившая деревянная церквушка, но именно в этом сезоне сюда приехали старатели – золотишко мыть на косе, у них и рация была с нужной частотой, и продуктами они поделились, а через пару дней прилетел, наконец, вертолёт. В базовом посёлке им все завидовали – такие они вернулись худые и стройные, ни одной жиринки. А теперь Баженов и сам завидовал себе тогдашнему…

Он прошёл в палатку, лёг на нары и закрыл глаза. Сердце работало неровно, то ускоряя темп, то успокаиваясь,