Дураки все - Ричард Руссо

– Неправда.

– Если и я уйду, у него никого не останется, – жалобно прошептала мать.

– Он не стоит того, чтобы у него кто-то был.

Мать взяла Салли за руку.

– Тебе необязательно быть жестоким, – проговорила она, – только потому, что мир жесток.

Неужели, подумал Салли. Он-то как раз пришел к противоположному выводу. Америка того и гляди вступит в войну, и он примет в ней участие. Значит, ему придется быть жестоким, это он понимал. А потому Салли, расцеловав на прощанье мать, ушел, даже не заглянув в гостиную, проявил ту самую жестокость, от которой его предостерегала мать.

К несчастью, его жестокости не хватило на то, чтобы уехать из города, не попрощавшись с мисс Берил. Правда, Салли подумывал об этом. В отличие от мужа, мисс Берил не обрадовалась, услышав, что Салли идет служить. Он спросил ее почему – уж не считает ли она надвигавшуюся войну ошибкой, и мисс Берил ответила: все войны в той или иной степени ошибка, но главное даже не это. Мисс Берил, бесспорно, боится, что его убьют, но не в этом дело. По-настоящему ее пугает, пояснила мисс Берил, то насилие, которое Салли учинит над собой. Он подвергает опасности не только себя, но и свою личность, ту самую личность, о которой Торо писал, что ее надо оберегать и защищать, ту личность, чье верховенство утверждал Эмерсон. (В восьмом классе на уроках мисс Берил они читали и “О гражданском неповиновении”, и “Доверие к себе”). От молодых, продолжала мисс Берил, вечно требуют рисковать собой настоящими, хотя у них еще не было случая толком себя узнать. По ее мнению, несправедливо просить их поставить на кон нечто такое, о чем они даже не подозревают и уж тем более не знают ему цены.

– И еще, – добавила мисс Берил, – я боюсь, что ты руководствуешься ошибочными соображениями.

– Как вы думаете, почему я иду служить? – спросил Салли (ему было любопытно, насколько хорошо она его понимает).

– Подозреваю… – мисс Берил вздохнула, – потому что ты молод и не знаешь, что еще делать.

Салли и впрямь был молод, но не любил, когда ему на это указывали, и ему тем более не нравилось, что эта крохотная сутулая женщина, которая так добра к нему, вдобавок еще и мудрая, и не просто мудрая, а видит его насквозь. Она как-то всегда ухитрялась взять над ним верх, и Салли ничего не оставалось, кроме как прибегнуть к юношеской браваде, которой он на деле не ощущал.

– А мне вот кажется, – заявил Салли, – что кто-то должен указать Адольфу на дверь.

Мисс Берил в ответ улыбнулась ласково и понимающе, будто хотела сказать, что, как обычно, видит его насквозь.

Это было за неделю до его отъезда. Теперь же, когда Салли пришел к ним в дом, тренер Пиплз сидел на крыльце и читал газету. Салли снял вещмешок, поднялся на крыльцо, пожал руку тренеру.

– Значит, уходишь, – сказал тренер, продлевая рукопожатие.

– Да, сэр. – Салли кивнул.

– Чтобы указать Адольфу на дверь.

Салли улыбнулся. Мисс Берил передала мужу слова Салли, причем безо всякой насмешки, в этом он не сомневался.

– Она в доме, – сказал Клайв-старший и так посмотрел на Салли, будто понимал, насколько трудно – окей, невозможно – будет с ней прощаться, поскольку женщины в целом и эта в частности не просто хотят от тебя всего, что у тебя есть, но также (и особенно) того, чего у тебя нет и никогда не будет. А в ответ предлагают то, что тебе не нужно, бесполезно или, того хуже, вредно. Именно так и поступила мисс Берил, когда, подняв глаза, увидела Салли на пороге кухни.

– Не соблазнишься ли выпить чаю? – спросила она, как будто молодые люди его возраста не раз соблазнялись таким предложением.

– Терпеть не могу чай, – в сотый раз ответил ей Салли, но потом, решив в этот особенный день поберечь ее чувства, добавил: – Ладно, но только разок.

Ее это явно приободрило, равно как и то, что Салли уселся за стол.

– С сахаром и сливками?

– А что, тогда чай на вкус станет как пиво?

– Дональд. – Мисс Берил поставила перед ним чашку, над которой вился пар. – Как мне жаль, что ты уезжаешь.

– Я знаю. Вы уже сказали.

– Извини. Мне не следовало тебя отговаривать, если ты принял решение. Я и забыла, какой ты упрямый.

С этим не поспоришь, вот Салли и не стал. Он пригубил чай, скривился и отодвинул чашку:

– Господи боже.

– Скажи мне вот что, – серьезно спросила мисс Берил, – как обстановка у тебя дома?

Салли обвел взглядом кухню.

– Здесь я больше дома, чем там, – ответил он.

– Бедная твоя мать, – сказала мисс Берил.

– Ей я бы этого никогда не сказал, – заверил Салли.

– Знаю, Дональд, но если ты так думаешь, то она так чувствует. Ты разве не понимаешь?

– Разве я могу не чувствовать того, что я чувствую?

– В этом ты прав.

Он улыбнулся.

– Правда?

– Правда, – заверила мисс Берил. – Ты часто бываешь прав. Но это не значит, что я обязана с тобой соглашаться. Можно тебя спросить, как вы попрощались с отцом?

– Он был в одной комнате, я в другой.

Мисс Берил озадаченно посмотрела на Салли.

– Ты ведь знаешь, что такое “прощать”?

– Как понятие – безусловно.

– Я имею в виду, как это происходит.

– Это когда кто-то ведет себя как сволочь, а ты ему: “Ладно, ничего страшного”?

– Ты передергиваешь.

– То есть это неправда?

– Полуправда.

– Ну хотя бы наполовину я прав. Почему вы так улыбаетесь?

– Потому что мне будет не хватать твоего общества, – ответила мисс Берил.

– И мне вашего, – сказал Салли. – И тренера.

– Но моего чуть больше.

Салли оглянулся через плечо, чтобы удостовериться, что тренер на крыльце, а не стоит у него за спиной, ожидая ответа.

– Наверное, – признался Салли, с удивлением понял, что это правда, и даже устыдился, будто предал человека, который относился к нему, как к сыну, не то что родной отец.

– Мы прощаем кого-то не потому что он этого заслуживает, – пояснила мисс Берил. – Мы прощаем, потому что этого заслуживаем мы.

– Вот этого я, если честно, не понимаю.

Она пожала плечами:

– Если честно, я тоже. Но это правда.

– Может, когда я вернусь, мне и захочется простить его.

– Ты же понимаешь, что порою бывает поздно?

Салли это понимал, однако не вполне зрело – твердо, но не до конца.

– Вы опять улыбаетесь, – сообщил он мисс Берил.

Она указала на его чашку:

– Ты допил чай.

Так и было. Салли сам не заметил, как выпил всю