Письмо из аппаратной - Андрей Андреевич Калашников

Но Филиппа не устраивал такой ответ.

– Это не судьба, – горячо возразил он. – Ведь ты же понимаешь – все можно изменить. Все! Если ты хочешь жить по-другому, то почему не попробовать уехать отсюда?

Лиза чуть склонила голову, избегая его взгляда:

– Сначала я тоже так думала, – она опустила взгляд и стала медленно водить ложкой по дну стакана. – Когда-то эта жизнь сулила много необычного, но превратилась в пустую рутину и разрушенные мечты. Я уговаривала мужа покинуть эти места. Убеждала его, что он найдет другую работу, что мы могли бы жить лучше, построить семью. Он обещал, что мы переедем. Сначала – что через год. Потом еще через год. Так прошло пять лет, и теперь я боюсь его спрашивать. Он никогда отсюда не уедет.

– Почему? – Филипп нахмурился.

– Потому что это его жизнь. Потому что здесь он чувствует себя нужным, ценным. Потому что это его долг.

Она вдруг замолчала, осознав, что слишком раскрылась. Ненадолго воцарилось молчание. Филипп с горечью думал о том, как несправедливо с ней обошлась жизнь, сыграла злую шутку. Куда она поедет одна?

– Но я все же могу заниматься любимым делом, – вдруг добавила она, словно оправдываясь перед собой. – Это не то, конечно, но все же…

– Что ты имеешь в виду? – Филипп поднялся и подошел к окну. Стояла непроглядная ночь, только небо по-прежнему было усеяно звездами.

– Здесь я только ставлю концерты. У меня полное музыкальное образование. Но раньше… я сочиняла. Играла. Настоящую музыку, понимаешь? И ведь получалось. Играть для публики, я имею в виду. Здесь, к сожалению, это редко получается, да и не для кого. Но когда-то я сама сочиняла музыку, представляешь?

Он наблюдал за ее отражением в стекле, но скорее почувствовал, как приподнялись уголки ее губ, и обернулся.

– Правда?

– Да! Моя девичья фамилия – Прокофьева. Ты не знал?

Филипп не знал. Это совпадение поразило его.

– Так, может, это и есть твоя судьба? – как на духу выпалил он. – Сочинять музыку! Это же прекрасно! И делиться этой музыкой с окружающим миром, с людьми!

Лиза задержала взгляд на Филиппе, словно раздумывая, стоит ли говорить вслух. Она улыбнулась и тихо сказала:

– Ты очень хорошо меня понимаешь, Филипп. Ты очень тонко почувствовал то, чего мне не хватает.

Было уже за полночь, когда Филипп сообразил, что Лизе, должно быть, давно пора было быть дома. И хотя ему не хотелось с ней расставаться, он понимал, что нужно знать меру. «Почему она сама до сих пор не ушла?» – спросил он сам у себя.

– Лиза, – осторожно произнес он, – тебе, должно быть, давно пора быть дома.

Лиза рассмеялась.

– Я переночую здесь, – ответила она, как ни в чем не бывало.

У Филиппа почва ушла из под ног.

– Здесь? – удивленно переспросил он, еще не зная, как на это реагировать. – Но как ты будешь спать здесь? Тебе нужна кровать и…

Она расхохоталась еще сильнее:

– У меня есть секрет, о котором никто не знает. Я ночую здесь иногда, – с этими словами она прошла в угол комнаты и сдернула простыни, которые скрывали старую мебель.

За простынями оказалась дверь, о существовании которой Филипп до той минуты не имел понятия. Как, видимо, и никто другой. «Куда она ведет?» – успел подумать он, но она предвосхитила его вопрос:

– Раньше здесь была какая-то кладовая, но ей давно никто не пользуется, – она открыла дверь и включила освещение.

Филипп застыл. Комнатка была маленькая и довольно узкая. В ней едва помещалась кровать – примыкала почти вплотную к дверному проему. У изголовья стояла тумбочка, оставляя немного пространства для личных вещей, а с противоположной стороны… телевизор! Над телевизором у самого потолка красовалось небольшое окошко.

Кровать была тщательно убрана умелой женской рукой. Из комнаты тянулся запах чистого белья. Что-то ласковое, доброе разлилось внутри Филиппа при виде этого уюта – сокровища, которое было совсем рядом, но о котором никто не подозревал, тайны, которая таилась в тишине вдали от глаз нежданных гостей. Смутные ускользающие воспоминания из детства промелькнули в памяти и растворились в просторах сознания. Комната словно звала: «Войди… Здесь тебе будет хорошо. Я укрою тебя от всех невзгод, и нам никто не будет нужен…»

– Это же настоящее сокровище… – едва мог вымолвить Филипп от удивления.

– Вовсе нет, – Лиза встряхнула головой и расправила волосы, собираясь заплести их в пучок. – Это всего лишь комнатка, где я могу спокойно провести ночь.

Они стояли почти вплотную в дверном проеме – так, что кисти их рук почти соприкасались. Филипп остро ощущал запах ее духов, судорожно ощущая стук своего сердца внутри грудной клетки. В горле пересохло от волнения, а по спине пробежали мурашки.

Филипп стал поворачиваться, нечаянно пальцем руки задел ее руку, и в этот момент как будто электрическая искра молниеносно прошла насквозь через все его тело. Оба они замерли на мгновенье. Но через секунду уже снова направились обратно в центр комнаты.

– Что ж, мне пора идти, – нервно и неуклюже вымолвил Филипп, – а ты отдыхай, – и немного погодя, смутившись, добавил: – Мы завтра… увидимся?

Она ласково улыбнулась ему и пристально посмотрела прямо в глаза. Филипп не отводил взгляда. Они стояли в полушаге друг от друга, и теперь он мог любоваться глубиной ее прекрасных глаз. Ее волосы так и остались распущенными и мягко спадали на плечи, делая ее невыносимо, предательски красивой. У Филиппа замерло дыхание.

– Спасибо тебе, Филипп, – она нежно положила руку ему на плечо, чуть поправила воротник. – У меня давно не было таких… – она немного помедлила, – таких откровенных разговоров.

«Ты даже не представляешь, как я тебя понимаю», – подумал Филипп.

– Мне тоже было безумно приятно провести вечер в компании с тобой, – сказал он, и ему хотелось сказать еще тысячу слов.

– Спокойной ночи, Филя…

Он вышел в коридор, закрыл глаза и сжал кулаки. Кровь бурлила, пульсировала в венах, во всем теле так стремительно, что невозможно было не сделать этой паузы, прежде чем идти дальше. Сердце билось как в клетке, пытаясь вырваться наружу. Он взял себя в руки. И через секунду двинулся в сторону лестничной клетки.

Долго еще Пронин носил в себе воспоминания об этом вечере с Лизой. Теперь он знал – у него есть что-то сокровенное, то, чего не было у других. Он бережно хранил и перебирал в памяти фрагменты их разговора повсюду: во время уборки снега в предрассветной темноте; после команды