Письмо из аппаратной - Андрей Андреевич Калашников

«отбой» под скрип армейских кроватей; у окна аппаратной, наблюдая через окно за медленно падающим северным снегом; во время очередной физподготовки, отжимаясь от пола.

* * *

В начале января стояли морозы. Вьюга без передышки покрывала все вокруг толстым слоем снега. Одиннадцатого января Пронин должен был вновь заступать в наряд по клубу. Праздники тянулись в роте долго, даже несмотря на рождественскую атмосферу. Он томился ожиданием новой встречи с Лизой. Накануне ночью засыпал, предвкушая их очередной диалог в комнате кружковых занятий, где они могли быть совсем одни наедине, вдали от казарменной рутины, где им никто не помешает.

Говорят, что иногда свыше нам посылают знаки, которые нужно учиться читать. Не зря же существуют до сих пор разные провидцы, гадалки и колдуньи. Никто не знает, правда это или нет, но в ночь с десятого на одиннадцатое января сбылось злое пророчество сержанта Афанасова.

– Рота! Подъем! Разрыв резервного кабеля!

Кто-то подорвался сразу, кто-то ворочался, не веря ушам. Часы над входом в казарму показывали половину второго. Кругом лязгали ремни, летали берцы. Пронину не верилось, что это происходит в действительности. Непослушными руками он в спешке пытался застегнуть пуговицы на кителе. Сонные глаза упорно не хотели открываться.

В суматохе к нему подскочил радостный Чутов, словно он и не смыкал глаз:

– Пронин! Вот так повеселимся, брат! Родина ставит новые задачи!

Пронин молчал, не было сил и времени отвечать. Мимо них беглым шагом прошел дежуривший в ту ночь старший лейтенант:

– Пронин! Живее! Чутов! Отставить шуточки! Рота, становись!

Еще на лестнице, застегивая бушлат, Пронин ощущал, как мороз пробирается за воротник. «Неужели это происходит на самом деле? – недоумевал он. – Боже, почему снова мы?!»

Локтев дежурил в аппаратной, а Славе Северянко предстояло вместе с товарищами сделать вылазку вглубь ночной тайги. Он был спокоен как удав.

– Леша, чего ты там копаешься? – кричал он на завязывающего шнурок Чутова. – Первая машина – наша! Давай быстрее!

Грузовик тарахтел у выхода из казармы. Пронин забрался внутрь, едва успевая понять, что происходит. В первую машину вместе с ними сел старший лейтенант, и в последний момент уже на ходу в кузов запрыгнули Скворцов с тем бойцом, который предостерегал Пронина от… от чего? – Пронин не помнил, мысли путались.

Некоторое время ехали молча. Грузовик подбрасывало на ухабах, и откуда-то сверху с брезента сыпался снег. Водитель топлива не жалел, летели на всех порах.

– Хе-хе! Тебе это тоже кое-что напомнило? – вцепившись в лавку руками, сказал Чутов.

Пронин молча смотрел на него. «Только бы успеть вернуться до заступления в наряд. Вернуться к ней. К Лизе», – вертелось в голове.

– Что напомнило? – Слава хмыкнул носом и протер лицо, подул на ладони, пытаясь согреться.

– Да был у нас в учебке… один сержант. Афанасовым звали. И был у нас такой… очень медлительный рядовой Самойлов…

Чутов рассказывал Славе всю историю, заполняя молчание солдат в кузове. Все прислушивались к нему.

Машина ревела и стремительно неслась уже где-то посреди тайги. Ночь была пасмурная, но изредка из-за туч пробивался лунный свет. Заднюю часть кузова тентом не накрывали, и сквозь нее Пронин смотрел на убегающую вдаль заснеженную дорогу, на величественные таежные ели – молчаливых очевидцев их ночного путешествия. Мороз стоял такой, что то и дело из леса слышался треск деревьев. В ту ночь термометр опустился до отметки минус двадцать девять градусов.

– Да-а, – протянул Чутов. Ему нравилось рассказывать, и спросонья никто его не перебивал. – Не зря говорят, есть такие люди, у кого язык червивый! Насказал нам Афанасов, выходит, эту беду…

А Пронин вспоминал Каруззо, их последнюю ночь в наряде на КПП, письма. «Где они теперь, что с ними? – думалось ему. – Где сам Витя?»

– Бойцы! Приготовиться! – донесся голос старшего лейтенанта из кабины. – Через пять минут прибудем на место.

Солдаты уже пришли в себя после внезапного ночного подъема. Мороз не давал засыпать, пробирал насквозь. Ничего, сейчас за работой согреются. Лишь бы ноги не промочить.

Только один солдат нагло зевал, спрыгивая с грузовика, – тот самый приспешник Скворцова, таскавшийся за ним хвостом.

– Лужицкий! – прикрикнул на него старший лейтенант. – Спишь на ходу… Ты сейчас в темноте лопатой Скворцову пальцы не обруби нечаянно. Мне судебные разбирательства ни к чему, все должно гладко пройти.

Лужицкий побрел с лопатами в сторону остальных.

Сначала долго пытались найти место разрыва. Потом начали с разных сторон рыть. Копали долго. Верхний слой снега дался легко. А дальше земля промерзла и давалась с трудом. Слышался стук и скрип лопат, кто-то по-солдатски клял эту ночь, тайгу и армию вообще.

– Н-да, ребята, – сплюнул Северянко. – А я ведь жениться собрался в июле. Сразу по возвращению отсюда.

– Вот те на! – отозвался Чутов. – И он молчал, глянь на него!

– Молчал, – напряженно выдавил Слава, вгрызаясь лопатой в ледяную почву. – Но с каждым копком лопаты вы мне становитесь все ближе, все роднее.

Все улыбнулись.

– Ну и как она? – не унимался Чутов. – Хороша собой?

– Хороша, да не для тебя. Мы ведь с ней вместе с седьмого класса. Любовь всей жизни. Так-то.

– Ну и ну. Ну что ж, удачи тебе, Слава! А пока мы тут, в этой глуши, как на краю света, черт ее дери.

– Да ладно, – как-то по-домашнему успокаивающе произнес Слава, отирая пот со лба. – А по-моему, все не так уж плохо. Все лучше, чем в роте торчать, а так хоть какое-то разнообразие.

– А это мы с тобой, Слава, в роте торчим, – фыркнул Чутов. Пронин насторожился. Чутов, тяжело дыша, продолжал: – Ты не один тут у нас такой, у кого дела любовные…

Пронин открыл рот, чтобы прервать его. В этот момент где-то на другом конце послышался хруст лопаты и короткий приглушенный стон.

– Вишь, что делается! – завопил Чутов. – Лопаты аж ломаются, вот как трудимся, товарищ старший лейтенант!

– Видно, кто-то переусердствовал… – прокомментировал Пронин, а про себя подумал, не Лужицкий ли.

Еще через несколько минут Пронин вдруг остановился от ощущения, как будто кто-то за ним наблюдает. Он огляделся. Вокруг все мерно орудовали лопатами, кто-то уже чуть не с головой ушел под землю. Внезапно неподалеку послышался волчий вой.

– А вот и наш знакомый! – Слава воткнул лопату в землю, высунул голову из ямы.

– Не спится тебе, родной? – попытался сострить Чутов.

Все замерли. На мгновенье воцарилась тишина. Бойцы повернулись и смотрели куда-то в темноту, в ту сторону, откуда раздавался вой. И тут Пронин краем глаза заметил Скворцова. Скворцов смотрел на него непроницаемым взглядом –