Любимая звезда - Анна Радзивилл

Я не узнала его в тот вечер. Его узнавали выходившие из театра люди, которые на нас оглядывались.

* * *

Потом… потом как-то оказалось, что быть коварной – это не самое главное. И вообще, часто бывает, что многое в жизни понимаешь потом.

* * *

Прошло десять лет.

Он позвонил мне под Новый год. (Это официальная версия, на самом деле я ему позвонила.)

– Господи, это ты? Откуда ты взялась? – Он, кажется, не верил, что это я.

– Это я. Ниоткуда, из автомата. Я подумала, что под Новый год можно звонить тем, кому не позвонишь в любой другой вечер. Я поздравляю тебя с Новым годом…

– Спасибо. Как ты живёшь? Где ты? Какая ты?

– Да ничего, работаю. Замужем. Дочь у меня совсем взрослая стала, четыре года. Она мне говорит: «А помнишь, когда я была маленькая…», и я чувствую себя старухой. А ты?

– А я всё так как-то… Всё один. Тоже работаю, только уже не в театре.

– Как не в театре? А где же?

– В эстраде. Конферансье.

– Аркаша… Ты же говорил, что без театра ты жить не сможешь… Помнишь?

– Да? А ты знаешь, живу. И даже лучше, чем раньше. Перестали у нас Шекспира ставить, пришлось играть всякую муру. Надоело. Стал я на телевидении выступать, в Москве в одном фильме снялся, ну, главный наш и говорит: знаете, два Аркадия на один театр – это роскошь. А у нас пожарник был, тоже Аркадий. Ну и сократили – меня, ха-ха-ха… А вообще-то – ничего, за границей недавно был… Вот только ёлки сейчас пошли, устаю…

– Ты что, Дед Мороз?

– Да нет, я, понимаешь, клоун, Петя Снежкин.

– Ты, наверное, будешь смеяться, – сказала я, – но я хочу на ёлку.

– Приходи. Приходи со своей дочкой. Я очень хотел бы на тебя посмотреть…

– Спасибо, я приду…

Мы улыбались друг другу по телефону и молчали. Кто-то стучал отрывисто в стекло телефонной будки, но ко мне это не относилось. Я не понимала, чего он от меня хочет, этот, отрывистый…

– А ты придёшь к нам в гости после ёлки?

– А ты варишь домашние обеды?

– Ага. Ради тебя я сварю грибной суп.

– Ну, тогда обязательно приду.

Мы опять улыбнулись друг другу по телефону, и я поняла, что стоящий рядом человек рвётся звонить. Я улыбнулась и ему тоже и отдала тёплую трубку.

* * *

Дочери я сказала перед сном (по глупости, конечно), что завтра мы идём на ёлку, потому что нас пригласил один мой знакомый клоун. После ёлки он придёт к нам в гости.

Она не могла уснуть до двенадцати. Вздыхала, тихо вставала в постели на голову и пыталась кувыркаться. Её мучил вопрос: как артисты превращаются в клоунов?

– Спи! – строго говорила я. – Завтра сама у него спросишь.

Она так удивлялась, что завтра можно будет поговорить с живым клоуном, что ей опять было никак не уснуть.

На другой день мы ехали на ёлку в такси.

Шофёру Лёлька объясняла:

– Это река Нева. А это мост.

Он улыбался, но по сторонам не смотрел, а она настаивала:

– Смотрите, а то проедем!

* * *

Аркадий встретил нас у входа в Дом искусств. В руках он держал дорогой кожаный чемоданчик, заграничное пальто было очень к лицу ему, но само лицо… измученное, резкое, повзрослевшее… Чего же стоили ему эти десять лет?

Мы поздоровались и замолчали, а дочь как-то сразу нашла, о чём говорить.

Через несколько минут он уже стаскивал с неё платки, валенки, шарфы.

– Это у тебя какая шубка? – услышала я.

– Шикарная, – спокойно объяснила Лёлька. – А ты артист?

– Ага.

– А как артисты превращаются в клоунов?

– Да это они не сами. Их превращают.

– Кто?

По-моему, он ей не ответил.

Они опять мучились с какими-то кофтами, рукавами и всё время смеялись.

– Давай шевелись, – говорила Лёлька, – а то опоздаем!

А потом он взял её за руку и повёл вверх по лестнице. Контролёршу мы не заметили. Она улыбнулась и сказала:

– Ой, Аркадий Семёнович, какая у вас дочка-то хорошенькая!

– А?.. Да-да, очень! – и он пошёл дальше. Лёлька вертела бантом во все стороны и сияла.

А потом раскрылся занавес, и моя дочь сделала ту же ошибку, что и я десять лет назад. Она не узнала Аркадия на сцене.

Перед ней был клоун Петя Снежкин.

Он вышел румяный, в разноцветных штанах, в лихом беретике с бантиком вместо хвостика, улыбнулся, подмигнул разинувшей рот Лёльке (она сидела в первом ряду), и все рассмеялись.

Заиграла музыка, закружились снежинки в белых юбочках, и началось праздничное новогоднее представление.

– Муха-муха – щикотуха! – читал стихотворение Петя Снежкин.

– Не щикотуха, а цокотуха! – неслось из зала.

– Не щикотуха, а цокотуха, – соглашался Петя и вдруг в ужасе круглыми глазами оглядывал всех – забыл!

Ребята хохотали и подсказывали дальше:

– Позолоченное брюхо!

– Заколоченное брюхо! – торжествующе кричал Петя Снежкин, и смеялись мамы и даже папы.

– Да не заколоченное, а позолоченное! – пищала Лёлька вместе со всеми, и я боялась, что она провалится в откидное кресло.

– Позолоченное ухо! – опять торжествовал Петя. Он так и не справился с этим стихотворением.

* * *

– Ну как? – спросил Аркадий, когда мы вышли из зала и открыли дверь в артистическую.

– Слушай, это же всё очень смешно…

– Да? – он улыбнулся, и я увидела, что ему совсем не смешно.

– Тебе, наверное, не очень? – спросила я.

– Не очень. Сегодня ещё две ёлки. Да, а подарок-то!

Он надел беретик с лихим бантиком, подмигнул Лёльке и вынул из раскрытого чемодана сверкающий целлофановый подарок:

– Держи!

Дочь была так счастлива, что, конечно, забыла сказать спасибо.

* * *

Она ревела пять минут, когда узнала, что клоун в гости к нам не пойдёт, потому что у него сегодня ещё две ёлки, а вечером – концерт. То, что он придёт в другой раз, её не утешало.

Мы вышли из Дома искусств, было холодно, и настроение у нас было неизвестно какое.

– А где наше такси? – спросила дочь.

– Оно уже не наше. Бежим, вон уходит наш троллейбус.

* * *

Дома, мрачно глядя в тарелку с грибным супом, она пыталась склочничать: «А он у тебя и не суп, он у тебя одна сметана…» А потом задумалась, замолчала и вдруг сама осмыслила:

– А раз Аркаша играл в клована Петю, так он и есть клован Петя!

На другой день она явилась из детского сада румяная, свежая с мороза и очень энергичная. Не раздеваясь, встала