Три истории на моих поминках - Евгения Захарчук

тарелке размазано пюре, он попеременно зацепляет пюре то ложкой, которую держит в правой руке, то вилкой, которую держит в левой, и просовывает добытую еду в ухо своей искусственной головы, за которой, видимо, прячется его настоящий рот. Затем он протирает ушную раковину ладонью, стирая попавший на нее картофель.

Все тринадцать стульев стоят по одну сторону вытянутого стола и заняты разной нечистью. Хищный дрозд льет вино из бронзового бокала себе в прорезь глаза. Справа от него ломти хлеба исчезают в ноздрях ритуальной маски, напоминающей мне лица, высеченные на храмах Ангкор-Вата.

Я делаю пару снимков перформанса и протискиваюсь сквозь разреженную толпу в темноту соседнего зала. Там шелестит эмбиент. По периметру комнаты стоят свечи, в центре раскинут шатер из тонких оранжевых полотен, подсвеченных изнутри. Я пару минут стесняюсь, не решаясь на взаимодействие, но желание узнать, что происходит внутри, пересиливает. Я аккуратно раздвигаю ткань и захожу внутрь. Ноги наступают на хаотично разбросанные по полу персидские ковры, головы касается спускающийся с верхушки плющ.

В шатре сидят две девушки. У одной из них выцветшие розовые волосы с прямой короткой челкой, пирсинг в губе, она одета в струящуюся черную сетку с золотыми стрелами созвездий. В руках колода карт непривычно большого размера. Вторая девушка сидит напротив, рыжая в этом оранжевом шатре. Ей гадают, и она сосредоточенно разглядывает вытянутую карту. Я спрашиваю, не помешала ли. Девушки приветливо улыбаются, приглашают присесть, и я приземляюсь на мягкую подушку на ковре.

Гадалка предлагает сделать расклад. Я смущенно признаюсь, что мне нравится в этом шатре, но я не верю в Таро. Она смеется и говорит, что никто не верит в Таро, включая ее саму, и что это совсем не важно. Но карты она сама нарисовала специально для этого вечера. Может быть, специально для меня. Она обещает, если так будет проще, не забивать мне голову расшифровками, просто оставить меня наедине с полученным образом.

Она просит мысленно задать какой-нибудь вопрос и вытянуть карту. Я прикрываю глаза и протягиваю ладонь к россыпи карт на столе. Трогаю края плотной бумаги, ногтями подцепляю самую закопанную карту и переворачиваю ее. Девушки с любопытством наклоняются поближе, чтобы увидеть, что я достала. На карте я вижу женский профиль. Голова опущена в воду, но не полностью. Затылок остается на поверхности, длинные волосы охвачены морскими волнами, сливаются с ними. Но все лицо — глаза, уши, нос, рот — уже в воде. Губы женщины приоткрыты, но, если она и хочет что-то сказать, изо рта выплывают только гвоздики. Картинка под водой четче, веки женщины распахнуты, она уверенно смотрит вглубь, и к ней навстречу со дна прорастает трава.

Я благодарю и говорю, что это очень красивая карта. Гадалка улыбается мне и разрешает забрать карту на память. Предлагает выйти на улицу покурить. Я соглашаюсь сходить за компанию и мысленно умоляю себя не стрелять сигареты. Спускаясь по освещенной темно-красными лампами лестнице, я узнаю, что гадалку зовут Яна, а вторую девушку — Василиса.

Мы ленимся забрать куртки из гардероба, и октябрьский вечерний воздух обжигает холодом голые руки. Мы садимся на спресованные стога сена, расставленные вокруг разведенного во дворе клуба костра. Со стороны стога выглядят уютными и шелково-мягкими, но я мгновенно чувствую, как торчащие из них сухие стебли колют ноги через джинсы. Я молча мотаю головой, когда Яна приглашающе приоткрывает передо мной пачку сигарет, Василиса соглашается. Яна зажигает сигарету о пламя костра и передает Василисе, чтобы та подкурила об уже горящий кончик.

Когда Василиса спрашивает, как я оказалась одна в клубе в будний день, я беру в руки стоящую рядом в качестве декора свечку и рассказываю, что сегодня была на кладбище, убирала могилу своей мамы, а завтра пойду на ее поминки, и это двадцатые поминки. И что двадцать — это какое-то запредельное число, которое я до сих пор не могу как-либо охарактеризовать или осознать. Что это так много, что вообще непонятно, важно ли это еще и актуально ли. Не стало ли это уже историей.

Василиса с Яной покачивают головой, кивая в такт моим словам, им это кажется понятным ответом. Как в детском лагере, я по кругу передаю свечку у костра Василисе.

Василиса рассказывает, что осенью 2022 года она внезапно поняла, что ей срочно нужно получить образование в Великобритании. В связи с этим она почувствовала, как в ней пробуждается еврейская кровь. Василиса старательно выцеживала эту кровь по каплям, но консул Израиля сказал, что ее недостаточно. Тогда она начала присматриваться к своему мужу. Через экран «Зума», потому что муж перебрался в Армению. Муж оказался евреем по покойной прабабушке и сказал Василисе, что если ей это важно, то подтверждающие документы придется искать в архивах Кемерово самой. Василиса укуталась в самый теплый пуховик и отправилась в Сибирь. Трижды. За последние два года она обошла пять кемеровских заводов, на которых работала прабабушка мужа, — разыскивала в архивах трудовую книжку прабабушки, в которой могла быть указана национальность. Поскандалила в десяти отделениях полиции, чтобы у нее приняли заявления на поиск копии паспорта еврейской прабабушки. Все это время Василиса продолжала жить в Москве, а муж — в Ереване. Квест выполнен, документы собраны. Завтра она вылетает к мужу.

Василиса передает свечу Яне, а Яна в ответ передает Василисе вторую сигарету. Мы разглядываем небо, но из-за светового шума на нем не видно звезд. Луна находится во втором дне второй четверти своего роста.

Яна устроилась работать менеджером проектов в американскую корпорацию в начале февраля 2022 года. У нее не было опыта, но обещали всему научить. За первые три недели Яна успела получить доступ к почте, ко всем внутренним системам и разобраться, где лежат нужные эксельки. На четвертой неделе всему российскому офису заблокировали доступ к внутренним системам, почте и чатам. Головной офис в Техасе притаился и выжидал. Яна девять месяцев продолжала получать зарплату. Вместо работы, которая была, но которой не было, она своими руками делала ремонт в квартире, не понимая, зачем вообще его начала. Сам процесс ее успокаивал, но с каждой новой положенной плиткой в ванной комнате Яна все больше привязывалась к дому. Когда компания наконец приняла решение распустить российское отделение, Яна добавила в резюме запись, что работала в международной компании с громким именем, округлив стаж до полного года. В российских корпорациях Яне стали предлагать более высокие позиции. Развивать «VK Видео», разрабатывать голосовой робот-коллектор для модного банка или заниматься кибербезопасностью. Яне соглашались дать ту