Три истории на моих поминках - Евгения Захарчук

Ложь долетает до людей на лифте, а вот правда поднимается по ступенькам.

    Ложь долетает до людей на лифте, а вот правда поднимается по ступенькам.

        Ложь долетает до людей на лифте, а вот правда поднимается по ступенькам.

Я — биологическое оружие, бациллы кружат вокруг меня как голодная мошкара и готовы перескочить на любого, кто подойдет слишком близко.

Я не иду обниматься с бабушкой, пользуясь тем, что она возится на кухне и не вышла меня встречать. Дедушка здесь, но с ним не обняться проще. Наши объятия всегда происходят по моей инициативе, так что я просто не делаю шаг ему навстречу. Из-за этого мерзкое чувство вины надоедливо колет меня в бок, но боль в горле перебивает его.

— Забирай блины. — Достаю контейнер из рюкзака и пытаюсь сделать вид, что это я вся такая деятельная, сразу перехожу к делу, поэтому и не здороваюсь как следует.

Я запираюсь в ванной, отсчитываю положенные тридцать секунд, пока мою руки, пытаюсь сморкаться бесшумно. Инспектирую отражение в зеркале. Покрасневший нос можно попробовать списать на холодную погоду. Разве что попробовать. Выгляжу плохо. Бабушка мгновенно догадается, что я болею, когда увидит меня.

Но бабушка ничего не замечает. Она из пытливой бабушки превратилась в машину по приготовлению еды, на меня внимания не хватает. У бабушки есть список действий, написанный от руки карандашом на вырванном из моей старой школьной тетрадки листке. Первые пункты уже вычеркнуты, это заготовки для салатов, их она успела сделать накануне. По ее указанию в холодильнике я нахожу лотки с вареной курицей и жареными креветками, сваренные яйца, картошку. В гостиной разложен стол, точнее, два стола: второй одолжили у соседей. И все равно наши шансы уместить всю еду даже на двух столах близки к нулю. Что-то придется убрать на шкаф и весь вечер защищать от кошки.

История от первого лица о том, как простых американцев заставляют менять веру, ценности и пол.

    История от первого лица о том, как простых американцев заставляют менять веру, ценности и пол.

        История от первого лица о том, как простых американцев заставляют менять веру, ценности и пол.

— Ну ты и наготовила, — не удерживаюсь я.

— Да я так, по минимуму…

Бабушка по-любому наготовила бы. Я перед отъездом, приглашая всю семью, свою и мужа, не хотела заморачиваться с готовкой и заказала суши, хинкали и грузинские пироги. Крестная, увидев такой стол, рассмеялась и назвала меня нахалкой. Но в итоге все ушли довольные и сытые. Более того, бабушка даже захотела подрезать у меня эту идею. Я поделилась с ней номером ресторана, из которого заказывала доставку. На следующем празднике, где меня уже не было, она воспользовалась моим советом и заказала кучу грузинской еды. Но не вместо готовки, а поверх всего, что сама приготовила, поверх стандартного набора «никто-не-уйдет-живым».

Дедушка хочет помочь и идет к раковине, но бабушка его одергивает:

— Нечего тебе посуду мыть с твоим бинтом.

Тут только я замечаю, что дедушкина левая рука перевязана.

— А что случилось? — Я оттесняю дедушку в сторону от мойки и перехватываю грязную доску из его рук.

Что заставило многодетную семью срочно бежать из Америки в Россию?

    Что заставило многодетную семью срочно бежать из Америки в Россию?

        Что заставило многодетную семью срочно бежать из Америки в Россию?

— Что случилось? Ну скажи ей, что случилось.

Я мою посуду так, как положено мыть у бабушки с дедушкой: сначала старательно намыливаю губкой, что лежит в раковине, не включая воду.

— Ничего не случилось, нечего тут обсуждать, — ворчит дедушка.

— Он срезал с пустой бутылки колечко, которое осталось от крышки, и порезался. А знаешь, почему он это делал?

Я улыбаюсь и наконец включаю воду, чтобы ополоснуть сразу всю посуду.

— Потому что бутылка сделана из ПЭТ, а крышка и колечко — из полиэтилена и их надо разделять для переработки?

Вода затекает в рукава толстовки, и локти начинают чесаться.

— Выучилась химии на нашу голову, — вздыхает бабушка, перебирая помидоры. Она собирается приготовить помидоры с чесноком и выбирает самые красивые и сочные из тех, что специально купила на рынке вместо обычных подешевле из «Ашана».

Я говорю дедушке, что он молодец. Потом добавляю, что он, наверное, единственный, кто зашел настолько далеко, можно так не заморачиваться. Дедушка возражает: если уж что-то делать, то делать это надо правильно.

Домыв посуду, я иду в гостиную готовить салаты.

Кто и зачем пишет им эту историю, которая как та морская свинка: и не морская, и вовсе не свинка?

    Кто и зачем пишет им эту историю, которая как та морская свинка: и не морская, и вовсе не свинка?

        Кто и зачем пишет им эту историю, которая как та морская свинка: и не морская, и вовсе не свинка?

Я нахожу нужные плошки для салатов и начинаю нарезать ингредиенты. В крабовый салат — яйца, огурцы, крабовое мясо и картошку. Банку кукурузы не получается открыть с первого раза, руки слабые, мягкие, не могут как следует потянуть за металлическое кольцо. Крошу курицу в салат с черносливом. Грецкие орехи для него бабушка измельчила несколько дней назад.

Бабушка приходит проконтролировать процесс. Я заправляю салаты майонезом, перемешиваю их демонстративно медленно и аккуратно, чтобы бабушка не ругалась, что я превращаю их в кашу.

В Америке вы идете в магазин и видите мужчин, которые носят женскую одежду.

    В Америке вы идете в магазин и видите мужчин, которые носят женскую одежду.

        В Америке вы идете в магазин и видите мужчин, которые носят женскую одежду.

Бабушка сосредоточенно кивает. Вроде тому, что я все правильно делаю, а не телевизору, но сказать наверняка сложно. Стоит отвлечься, и она посыпает крабовый салат мелко нарезанным укропом.

— Ба, ну ты куда, я же укроп ненавижу.

— Ой, — говорит бабушка. — Да блин! — говорит бабушка. И оседает на кровать. И начинает плакать. Рыдать.

— Ба, ты чего? Да ничего страшного, я просто этот салат есть не буду, и все.

По правде говоря, я вообще вряд ли буду есть хоть что-то, меня тошнит даже после жаропонижающего.

Я присаживаюсь рядом с бабушкой, растерянно размышляя, обнять ее, окружив всеми своими микробами, или сохранить дистанцию.

В Америке я перестал водить своих дочек в продуктовые магазины.

    В Америке я перестал водить своих дочек в продуктовые магазины.

        В Америке я перестал водить своих дочек в продуктовые магазины.

В итоге ни туда ни сюда, просто неловко сижу рядом.

— Да я не могу так больше,