Три истории на моих поминках - Евгения Захарчук

— Ба, серьезно, ничего не случилось, все хорошо. Ты просто устала, успокаивайся.

В России качество еды намного выше, в Америке — сплошные ГМО.

    В России качество еды намного выше, в Америке — сплошные ГМО.

        В России качество еды намного выше, в Америке — сплошные ГМО.

Я не знаю, что делать с бабушкиными слезами. Когда она плачет, я становлюсь угловатой и неловкой, бесполезной и неуместной. Я ищу в себе любовь и нежность, чтобы окутать ими бабушку, утешить бабушку, но то, что нахожу внутри, выглядит непонятно и нелепо, и я стесняюсь этого странного суррогата.

Я замерла и молчу. Мне срочно хочется оказаться в другом месте.

— А пирог с капустой будет? — осторожно спрашиваю я.

— Да будет, конечно. Я начинку на прошлой неделе сделала и заморозила. — Она прерывается на всхлип. — Вчера вечером тесто месила, сегодня с шести утра пеку, три пирога сделала. Мы их в твоей комнате от кошки прячем.

— Пойду посмотрю.

Вот и повод сбежать.

— Только дверь в комнату сразу на щеколду закрой, от кошки.

Я проскакиваю в свою бывшую комнату и запираю дверь на щеколду. Когда я здесь жила, пользоваться щеколдой мне не разрешали. Я глухо кашляю в локоть, пользуясь тем, что никто меня не видит.

Пироги лежат на столе, на кровати, на подоконнике, бережно укрытые чистыми кухонными полотенцами. Выглядят идеально. Нужно будет взять с собой, рано или поздно простуда отступит, аппетит вернется.

Моя комната выглядит непривычно. Она превратилась в склад. На кровати лежат стопки постельного белья, пакеты с одеждой. Я вспоминаю, как бабушка упоминала, что они с крестной собирают одежду, чтобы передать на Донбасс. Приоткрываю пакет, вижу свой старый голубой свитер, который перестала носить в седьмом классе.

Вещей на кровати столько, что, если бы я захотела остаться здесь на ночь, спальное место пришлось бы искать в другой комнате.

В моей комнате все перестало быть моим. Кроме книжных полок. Подборка книг на них так себе — только то, что я не захотела забирать с собой во взрослую жизнь.

Бесконечные тома Лукьяненко (за них сейчас очень стыдно).

Много «Тани Троттер».

Мерзкий салатовый учебник по грамматике английского языка. В детстве я больше всего ненавидела упражнения на Present Perfect. Present Perfect мне не давался. Я сидела над домашними заданиями часами: надо было раскрыть скобки, но скобки упорно не раскрывались. Чем дольше я перечитывала предложения, тем сильнее расплывались слова, а смысл ускользал. Мне было себя жалко. В школе объявили набор на вечерние занятия английским. Я попала в группу для продолжающих, в которой учились одни старшеклассники, хотя на английском не знала ни слова. Группа для начинающих просто не набралась, и мне пришлось нагонять, а я не понимала, чего от меня хотят. Я помню, как раскрыла скобки наугад и расплакалась над учебником из-за того, что совсем не справлялась. А бабушка зашла в комнату и увидела, что я рыдаю за письменным столом, громко всхлипывая, словно случилось что-то непоправимое. Бабушка испугалась. Что стряслось, пока она готовила гороховый суп на обед? Я все рассказала. Про группу английского, в которой все старше меня, уже столько всего прошли, а я такая маленькая, глупая по сравнению с ними, у меня ничего не получается. Я хотела, чтобы бабушка разрешила мне бросить английским.

Но бабушка нахмурилась. Бабушка молчала, молчала, а потом я заметила, как лицо стало кривиться, губы задрожали и она начала задыхаться в спазме.

Бабушка сказала: «Лучше бы ты так рыдала, когда умерла мама» — и ушла, хлопнув дверью. Дверь открылась снова спустя буквально пару мгновений. «Она умирала, а ты забрала у нее музыкальный центр», — бросила бабушка, и дверь снова закрылась.

Мама умирала в Чертаново, в той комнате, в которой раньше жили Носовы, в той комнате, которую папа отвоевал кровью. Мама проводила много времени в кровати, вставая все реже и реже с каждым днем, музыкальный центр стоял у нее, и она на повторе слушала альбом «Районы-кварталы» группы «Звери». Вот один факт про маму: она обожала «Зверей». Вот один вопрос к маме: слушала ли бы она «Зверей» сейчас?

От старшеклассниц с курсов английского мне перепал диск со всеми альбомами группы Linkin Park, и в честь этого я забрала музыкальный центр к себе в комнату. Он так и остался у меня, я слушала музыку с утра до ночи, а однажды вечером мама умерла в своей комнате в полной тишине.

Бабушка говорила, что я холодная. Я не знаю, плачет ли бабушка из-за испорченного укропом салата. Или из-за чего-то другого. Из-за двадцатых поминок дочери, например.

Момент, когда гости еще не приехали и мы дома одни, идеально подошел бы для разговора по душам.

Я прячусь в своей комнате и отсчитываю минуты до того, как кто-нибудь придет и спасет нас.

Глава десятая

Мне говорят, что я хорошенькая. Говорят, что я чуток поднабрала. Шутят, что я до сих пор говорю без акцента. Я вызываюсь поставить принесенные гостями цветы в вазу, чтобы закрыться в ванной и от души прокашляться.

Я не справляюсь с обращениями. С крестной в детстве я была на «вы», потом обращение на «вы» стало казаться просроченным, а нового не появилось. С родителями Саши у меня никогда не было разговора о том, как их называть. Мне странно обзывать людей дядями и тетями. Не хочется называть членов семьи по имени-отчеству, от этого кажется, что они могут вызвать меня к доске. Так мои близкие теряют имена. Даже в мыслях я называю их «крестная», «муж крестной», «мама Саши», «папа Саши». Когда они мне звонят, я беру трубку и говорю «привет-привет», пропуская обращение. Выстраиваю фразы так, чтобы обходить местоимения «ты» и «вы». Мне кажется, что поднимать этот вопрос спустя десять лет слишком поздно, и мы продолжаем притворяться, что никто не замечает неловкости.

Я забираюсь на табуретку, чтобы поставить вазу поглубже на полку, где ее не собьет кошка. Чуть выдыхаю, когда от рывка кружится голова. Проходящая мимо бабушка причитает, что я сверзнусь с этой табуретки. Я предлагаю бабушке не говорить мне под ноги, что я упаду, в тот момент, когда я рискую упасть, и что у меня все под контролем. Сашин папа предлагает в следующий раз попросить его, он выше меня и дотянется куда угодно и без табуретки. Сашина мама вспоминает, что принесла вино из дачной антоновки. Говорит, что яблоки-то,