Три истории на моих поминках - Евгения Захарчук

между прочим, с участка бабушки с дедушкой. Бабушка с дедушкой в последние годы перестали справляться с дачей. Они приезжали туда два раза за сезон. Первый — чтобы скосить выросшую до пояса траву. За некошеную траву было бы стыдно перед соседями. Второй — вместе с Сашиными родителями, чтобы те помогли им собрать яблоки. За несобранные яблоки было бы стыдно перед яблоней.

Крестная с мужем справлялись со своей дачей лучше всех, несмотря на то что были ровесниками бабушки с дедушкой. На летних школьных каникулах меня отправляли на дачу к крестной, чтобы я не мешалась под ногами и не проводила все дни за компьютером. Дача крестной была для меня эталоном дачи, все другие дачи могли только стремиться приблизиться к ее величию. В доме все было сделано руками мужа крестной, на улице — засажено руками крестной. Я любила ложиться на траву между кустами малины и крыжовника и читать взятые из шкафа детективы Донцовой или книги из серии «Я — вор в законе». Сок ягод капал с пальцев на страницы, но крестная прощала мне это варварство. Она добавляла в еду много сливочного масла и сахара. Я млела от ее оладий и белого хлеба, вымоченного в молоке и обжаренного с сахаром. По вечерам муж крестной разводил костер, чтобы я жарила сосиски на палке.

Бабушка тяжело ходит. Ей как будто надо решаться на каждый шаг. Я успеваю досчитать до трех, пока она переступает с одной ноги на другую. Я посыпаю салаты перцем и своим стыдом за то, что приехала помогать только сегодня.

Сашины родители расспрашивают меня, ну что я, ну как я, ну как я там, ну как мне тут. Я пытаюсь вытащить из себя какую-нибудь смешную историю, но на ум не приходит ничего смешного, и я просто повторяю: «хорошо, хорошо, нормально, все хорошо, да, все хорошо». Когда крестная перехватывает беседу и начинает обсуждать с Сашиной мамой, на какие спектакли и музыкальные концерты им сходить вместе, я с облегчением оседаю на табуретке. Мне досадно, за сегодня я хочу успеть раздать каждому максимальное количество своего внимания, так, чтобы восполнить все, что им не досталось за последние годы, пока меня не было рядом. Но у меня нет сил быть очаровательной. Я чувствую сонливость и апатию, мой организм перестал генерировать эмоции, чтобы сэкономленной энергии хватило на основное функционирование. Сегодня я всех разочарую.

Бабушка не может прекратить суетиться и раз за разом повторяет, что ей еще только минутку, но за стол не садится. Я слежу за минутной стрелкой на часах с кукушкой, которые стоят на шкафу, в голове время тянется, но стрелка не двигается, а бабушка не приходит. Я жду и жду, смотрю на стрелку, крестная рассказывает про концерт Волчкова; наверное, стрелка просто не движется.

Бабушка уже за столом, дедушка выносит стопку блинов. Блины надо есть в самом начале и запивать красным вином или компотом. Потом можно есть что угодно. Кутьи не будет. Компота тоже, по рюмкам разливают «Лыхны». Бабушка с дедушкой всегда пьют вино из рюмок. Бабушка передает мне блин, щедро наполненный красной икрой. Я знаю, что за этой икрой она специально ездила в магазин, где продаются морепродукты с Камчатки. Магазин в двух станциях метро от дома, но она верит в качество тамошней икры, и ей важно накормить меня хорошей икрой.

От жара меня подташнивает, я вялыми руками режу блин на небольшие кусочки. Жую машинально, нехотя, насильно заставляю себя сглатывать. На ближайшие пятнадцать минут я ставлю себе задачу: съесть блин с икрой, чтобы порадовать бабушку. Кажется, мой желудок кто-то вытащил из розетки, и еда застревает в пищеводе, понимая, что ей некуда падать.

Я двигаю челюстями, полностью сосредоточенная на этом усилии. Не вслушиваюсь в разговор. Доносится: «Сметанка… Лей прям в эту… Вкусно… Да-да… Посолить чуток… С сахарком… Нравится…» Гул восхищения блинами резко стихает, и я отрываю взгляд от тарелки, чтобы понять, что происходит.

Бабушка взяла рюмку. Наши лица приобретают очень серьезное выражение. Бабушка молчит пару мгновений, собираясь с духом, на глаза наворачиваются слезы. Я замечаю, что у бабушки совсем нет отросших седых корней, — видимо, она покрасилась перед приходом гостей, не стала просить меня. Научилась справляться сама. Бабушка поднимает руку с рюмкой и говорит тихо, ее голос дрожит:

— Ну, за нашу доченьку.

Мы поднимаем свои рюмки с вином вслед за ней.

Началось. Меня скукоживает от смущения. Я никогда не выдавлю из себя такую слезу, произнося тост. Я так хотела пережить этот день вместе, но теперь хочу снова стать ребенком, чтобы можно было встать с табуретки, залезть под стол и спрятаться, умыкнув из хрустальной розетки пару консервированных маслин.

Сашин папа передает мне рулетики из баклажана с майонезом с другого конца стола. Я благодарю его кивком и улыбкой, чувствую, что, если открою рот хоть на секунду, из меня вырвется весь запас сдерживаемого кашля. Меня, как всегда, посадили в узком проеме между столом и чехословацкой стенкой, как самую маленькую, так что, когда я встаю, приходится протискиваться. В туалете я сразу нажимаю на смыв, чтобы рев воды заглушил кашель. В ванной тщательно мою руки с мылом и умываюсь, пытаясь охладить горящие щеки и лоб. Насухо вытираю лицо, чтобы не возникло вопросов, почему я умывалась.

Возвращаясь, я слышу смех, слышу, как мама Саши произносит слово «пахатиши», и все смеются еще громче.

Бабушка рассказывает одни и те же три истории про маму на каждых поминках.

Пропущенную первую я могу воспроизвести дословно:

«Дедушка просит у трехлетней мамы принести пассатижи. Мама отвечает: „Я и слова-то такого — „пахатиши“ — не знаю“».

Крестная хвалит морковный паштет. Бабушка встревоженно спрашивает, достаточно ли он нежный, а то ей кажется, что она добавила в него мало сливочного масла. Мама Саши подтверждает, что паштет отличный. Крестная спрашивает, чего я не ем паштет. Я бормочу, что в нем печень, стараясь не привлекать внимание к тому, что я что-то там не ем. Дедушка ухаживает за дамами, наливая мне и крестной еще по рюмке вина. Папа Саши ухаживает за дамами на другой половине стола.

Встает муж крестной. Он лезет рукой в карман брюк, дедушка видит этот жест и довольно улыбается:

— О, молодец, не с пустыми руками пришел!

Муж крестной достает из кармана пару сложенных бумажек, разворачивает их и выбирает нужную:

Как свет навек не угасает,

Так в сердце нашем память будет