Некоронованные - Дмитрий Георгиевич Драгилев

me. Goodnight». Много позже – опять кружку, но уже с известным, хорошо раскрашенным поцелуем Брежнева и Хонеккера. Для преодоления гомофобии, дескать. Ну что ж, выпьем, милая! Я пока не разбил твой фаянсовый подарок. Поднимем повыше за гендерный конформизм. Непостижимку позовем, может, присоединится. Ведь ни одна из вас моей жилеткой быть не желает.

«И что ты собираешься делать? Комбинация из трех букв – это не только душ, но и век». Настойчивый голос Рябого дал понять, что разговор с его обладателем все еще не закончен. Видимо, какие-то мысли я проговаривал вслух, надеясь распрощаться на автопилоте…

«Наш век предпочитает кал, – зачем-то подумал я. – Например, в некоторых модных романах. Будоражат бизнес-сроки, лезь в овражек с головой, подсобит дефект сороки дефекации любой. Эффект „Сорокин“ подсобит. Кал, кал. Рябчиков уже пытался расшифровать. Толкований целый ворох. К – красный кумач вытеснила купля-продажа. А – альтруизм заменила алчность. Л – любознательность – ловкачи, лавочники, лихие люди… Лигархи».

– Итак, я повторяю свой вопрос: что ты собираешься делать?

– Похоже, диспут вступает в новую фазу, – прошипел я, пожалев, что не смог соблюсти нейтральный тон. – Сэр Кудкудах цитирует таксиста из «Неспящих в Сиэтле», который вез мальчика Иону к Эмпайр-стейт-билдинг. Что я собираюсь делать вообще, делать завтра, делать с кружкой или бывшей подружкой? Завтра поеду к ветеринару.

– Не поможет.

– От совиного гриппа? Догадываюсь. Напрасно полабские славяне сову в невесты определяли. Но спасибо, что напомнил, – выскочило у меня. – И за доверие. Делаю одолжение соседке, она у нас дама с собачкой.

– Что за раса?

– А тебе зачем? Легче отравить?

– Чтобы я понял ее внешность.

– Чью?

– Соседки твоей. Морды городских псин особенным образом напоминают тех, кто повязан с ними. Передают утрированную сущность своих доблестных владельцев. Вот в чем драма.

Ох уж этот мне Рябчиков, что ему ни скажи, всегда у него ответ заготовлен. На любую тему не прочь калякать.

– А может быть, не драма, а программа? Я бы сказал – драпировка. Драповое пальтецо… С намеком на след от поцелуя. На воротнике. И лепет… Нет, лепестки от цветка в петлице… И повод драпать куда глаза глядят. Лишь бы найти данный цветок. И автора поцелуя.

– Без понятия, но боюсь, что придется кивнуть, – очумело заключил Рябой, не ожидав от меня такого потока.

– Э-э? – Из моего горла донеслась протяжная гласная, как случается с немцами, не понимающими, в чем дело.

– При чем тут «э»? – Рябчикову гласная не понравилась. – Просто я должен ответить утвердительно на твой сермяжный вопрос.

– Конкретизируйте, пожалуйста.

– Примем как данность.

В этом месте наш разговор снова стал распадаться на бессвязные «переводы стрелок», «перемены пластинок» и закончился незаметно для нас самих.

ВНУТРЕННЯЯ ГЕЛЬВЕТИЯ

В урочный час острых метаний я решил внять советам Рябого, вспомнив про город, который он мне настоятельно рекомендовал. Посетил швейцарский Цюрих. Успел до вспышки вируса. Там удалось побывать в одном интересном доме. Мы сидели на тахте с местной девушкой, пробовали разные коньяки и сыры. Квартал был окрашен в палевые тона и казался очень уютным. Хотя ни паленой водки на столе, ни панельных зданий в округе. Или я их попросту не заметил. Вы спросите: при чем здесь панельные здания? Дело в том, что вечерние окна именно таких домов вызывают у меня ощущение доброты и причастности к миру. Почему-то. Это что-то старое, из фильмов и песен. Или, может быть, окна, лишенные наличников и сандриков, без какого-либо декора и даже крестовин, не бифориумы древние, но близнецы Баухауза действуют как настроечная сетка? Тест-таблица для визуальной регистрации, оценки сигналов от ламп, горящих в глубинах квартир. Нет, скорее – для проверки внутренних ощущений. Когда горят лампы, а не хаты.

Я не выкладывал эти мысли в блогах и на форумах, не кидался с ними опрометью ни в фейсбук, ни в ЖЖ. Блог – тоже город, только в сети. Хотя скорее огород. Я решил написать Рябчикову письмо. Представил себе, как он спустится со своей лестничной площадки, поздоровается с соседом, откроет почтовый ящик, обнаружив в нем швейцарский конверт:

«Ну что тебе сказать, дорогой Рябчиков, про Сахалин, Сахару и Республику Саха? Лишний раз убеждаюсь, что в большинстве случаев от системы координат и обстоятельств места проживания суть нашей суетной жизни не меняется. Везде одни и те же растры и раструбы. Астры и костры. Лишь бы мирное время. Добрался я, кстати, нормально и по желаемому адресу. Однако не без приключений: пересадка все-таки произошла (по техническим причинам). Как ты догадываешься, к подобным фокусам отношусь без восторга, поскольку сразу же вспоминаю свои давние зимние поездки на родину: число пересадок из автобуса в автобус, навязанных приснопамятной компанией „Клюфт“ за один рейс, доходило до обидно-абсурдного максимума. Единственное, что грело меня тогда, – конечный пункт и девушка у окна. Ведь ближе к стеклу всегда оказывалась какая-нибудь девушка. Не обращавшая на меня ни малейшего внимания. Молодая особа, озабоченная сумочками и мобильником – Джобс в ту пору лишь вынашивал идею айфона.

Что ж она там такое химичила? Строчила эсэмэски? Казалось, бесцельно смотрела на аппарат и временами щелкала по кнопочкам накрашенным ноготком. Тип городской бездельницы. Впрочем, зря я так сурово. Она попросту новый ридикюль купила и теперь осуществляла инвентаризацию барахла: содержимое вытряхнула, перекладывала вещи. Заодно заглядывала в гаджет. Потом подправляла марафет, дабы лишний разок подкраситься-подштукатуриться. Убедиться, что хороша. Остается открытым вечный вопрос: зачем все женщины так любят сумочки и почему женская сумочка постоянно забита всякой всячиной? Меньше чем за полчаса до прибытия девушка успевала достать какую-то снедь, начинала что-то усиленно грызть. Количество извилин в голове прямо пропорционально длине каблука или в пункте назначения ее не покормят? Или помада у нее несмываемая? А вдруг, если неуклюже перефразировать (парафразировать) Бродского, чем каблук длиннее и тоньше – тем толще мысль и короче извилина?

Я ловил себя на том, что бесшумно – внутренне – по-сексистски хамил ей. Вот живете вы по-прежнему здесь (молодца! Мне не удалось), предполагаете себя искушенными до невозможности (ведь все теперь разрешено, обо всем написано или пишется), проинформированными, врубаетесь во все события. Ой ли? Ухом, рылом? Правило „здули“ знаете? А третий закон Апсуна? И не надо. А принцип БРИ? Нет, не брэ – мужского исподнего или „дезабилья“ древних народов. И не амбре. И не мягкого французского сыра. Шифр. Всего три буквы. Как три карты. Итак, БРИ – „Боевая раскраска индейца“ – на Западе практикуется только проститутками и трансвеститами. Ась, что вы говорите? Ну да, разумеется, в западных правилах вы