Былые дни детей и псов - Сюэдун Чжан

Эта ночь разрывалась от пронзительных горьких стенаний. Добрые соседи приходили и уходили. «Мертвого, – говорили они, – не вернешь», поэтому ему желали побыстрее обрести покой в другом мире. Однако все их слабые уговоры и слова утешения казались совершенно бессмысленными.

Се Яцзюнь отправилась к Бай Сяолань вместе с матерью. Она не слишком хорошо разбиралась в церемониях, а потому лишь инстинктивно прижималась к Бай Сяолань. Как говорится, близкий сосед лучше дальней родни, они были хорошими подругами, поэтому в эти минуты ей просто хотелось молча поддержать Бай Сяолань и вместе с нею поплакать.

Перед гробом поставили расплывчатую черно-белую фотографию усопшего, помещенную в рамку под стеклом. Помимо этого, рядом с фотографией стояла другая рамка, размером побольше. Контрастом к мутному фото под прозрачным стеклом второй рамки красовалась ярко-красная почетная грамота. Казалось, на новенькой бумаге еще даже не успели обсохнуть черные чернила:

Товарищ Бай Гэншэн при содействии руководства шахты и других шахтеров в полной мере проявил коммунистический стиль работы, презрев страдания и смерть. Особые заслуги ему удалось проявить во время кампании Большого скачка в летний и осенний периоды, когда он получил почетное звание «Трижды самый» как самый стойкий, самый самоотверженный и самый успешный в добыче угля. Горный комитет принял решение посмертно присвоить товарищу Бай Гэншэну звание передовика производства.

Настоящим свидетельством подтверждается…

После чтения этого мелкого убористого текста перед глазами все начинало расплываться, отделяясь от бумаги, значки кружились, словно туча комаров, придавая всему вокруг оттенок нереальности.

После похорон Бай Сяолань продолжала хранить молчание, словно камень. Ее неизменное безмолвие в пустыне времени будто говорило о том, что отец забрал своим уходом все, что она хотела сказать. Как бы кто ни пытался ее разговорить, она оставалась абсолютно равнодушной. Эта беспросветная грусть естественным образом передалась и Се Яцзюнь. В те дни она возвращалась домой только чтобы поесть или поспать, а потому практически не общалась с матерью или братишкой. Все свое время она старалась проводить с Бай Сяолань.

Дом несчастной вдовы и дочери-сироты заполонила тяжелая атмосфера смерти. Иной раз Се Яцзюнь смутно казалось, что Бай Сяолань теперь уже вовсе не та, что была раньше. Та Бай Сяолань, которая прежде немного заикалась, робела и смущалась при разговоре, теперь напоминала бессловесную рыбу, а ее большие черные глаза стали еще глубже и печальней. Всякий раз, когда Се Яцзюнь со всей нежностью устраивалась рядом с Бай Сяолань, та просто молча взирала на нее, после чего, моргнув, устремляла свой невидящий взгляд куда-нибудь за окно или в бескрайнее небо.

13

Пока старшая сестра ходила навещать живущую по соседству Бай Сяолань, Ячжоу не знал, куда себя деть от скуки. Его нога почти зажила, но ходил он все еще неуверенно.

Сперва мать не придала этому значения, считая, что мальчику пока еще просто больно ступать на ножку. Однако потом, когда от его подошвы уже отвалилась поджившая корочка, а мальчик по-прежнему ходил скособочившись и при этом хмурясь, попискивал и прихрамывал, у матери возникло беспокойство.

Как-то вечером, когда мать с сестрой пошли проведать соседок, Ячжоу, получив свободу, самовольно отвязал во дворе Танка и весело вышел с ним на улицу. Все это время Танк, как и мальчик, просидел дома, на привязи, словно преступник. Никто не обращал внимания на его лай и возмущение.

Вдруг со стороны перекрестка раздался какой-то шум. Мальчик остановился, недоуменно прислушался и направился туда, откуда доносились звуки. Подойдя ближе, он увидел целую компанию взрослых, которые, вооружившись топорами, рубили старый вяз. Сверкающие лезвия то вздымались, то опускались, а из крепкого ствола, словно брызги волн, вылетали свежие влажные опилки. В один миг вокруг дерева образовался толстый слой опилок, похожий на только что расстеленный новенький коврик.

Хрясь, хрясь, хрясь, хрясь!

Хрясь, хрясь, хрясь, хрясь!

Эти нестройные отзвуки топора привлекли целую толпу местных ребятишек. Среди них также оказался и Лю Хо, который вместе с Пчелой направлялся в рощу. Заметив Лю Хо, Ячжоу еще издали помахал ему рукой и радостно пошел прямо к нему. Теперь они стояли в толпе рядком, словно родные братья. Лю Хо помимо воли протянул руку и ласково потрепал малыша по голове. Его коротенькие волосенки были мягкими как пух, прикосновение к ним дарило ощущение теплой заботы старшего о младшем. Надо сказать, Лю Хо всем сердцем привязался к этому мальчонке. В тот день, когда он нес его в другую деревню в надежде получить медицинскую помощь, в нем естественным образом проснулась ответственность старшего брата.

Пока семья Бай Сяолань переживала несчастье, он неустанно помогал чем мог: расставлял столы, табуретки, подносил чай и воду всем, кто приходил выразить соболезнование, и даже пособил на кладбище хоронить покойника. Лю Хо считал, что отец Бай Сяолань был слишком уж мягким человеком. И сам он, и его дочь не умели складно говорить, зато у обоих было добрейшее сердце. В то время, когда мать Лю Хо еще была жива, Бай Сяолань даже прочили ему в невесты. Сами дети тогда, что называется, еще ходили пешком под стол, поэтому ничего не понимали. Теперь же, повзрослев, они держались на должном расстоянии, но в критические моменты Лю Хо всегда протягивал ей руку помощи.

Танк и Пчела, словно не видевшись сотню лет, принялись тереться друг о друга прямо на глазах у хозяев. Собаки проявляют свои эмоции гораздо более открыто и чувственно, чем люди. Для них привычно приложиться к партнеру носом или губами, обнюхать его со всех сторон, глядь – и через какую-то секунду знакомство состоялось. Они ластятся, норовя закинуть друг на друга передние лапы, словно хотят обняться, при этом их глаза полны возбуждения и молчаливого понимания, так свойственного собакам.

Раззадоренные звуками топоров, счастливые псы залаяли звонче, собравшаяся у вяза толпа стала теснее, но вдруг поднялась всеобщая паника. Старый вяз затрещал, его огромная, напоминающая зонт крона громко зашелестела. Подгоняемые ударами топоров, кружась, полетели на землю сухие желтые листья, некоторые из них осели на шерсти и носах собак.

Учуяв в воздухе сухую пыль, Пчела дернула черным как смоль кончиком носа и невольно чихнула. Между тем Танк задрал голову высоко вверх, настороженно вглядываясь в застилавшую небо крону дерева. В этот миг вниз с самой высоты с шумом полетело нечто черное, люди зашумели и отступили назад, словно средь бела дня увидели черта. Оказалось, это было гнездо сороки. Находившиеся в нем пять-шесть яиц разбились вдребезги, и теперь несчастная птица зависла в воздухе, потрясенно