Былые дни детей и псов - Сюэдун Чжан

– Это все из-за твоего отца! Знала бы раньше, то лучше бы с ним развелась, чем ехать в это гиблое место и терпеть такие мучения!

Се Яцзюнь никогда прежде не видела, чтобы мать так сильно убивалась, она хотела поднять ее и увести в дом, но та вся обмякла и не двигалась с места.

На самом деле на душе у Се Яцзюнь тоже было несладко. Она злилась на непослушного брата, который то и дело попадал в неприятности, злилась на Лю Хо, который вечно появлялся в самый неподходящий момент: ведь если бы он не потащил за собой Ячжоу, то все сложилось бы по-другому. Ей захотелось во чтобы то ни стало переговорить с ним с глазу на глаз.

В какой-то момент жалобные рыдания матери привлекли внимание соседки. После того как сестрице Хуа привезли труп мужа, на стройплощадку она не возвращалась, продолжая носить траур. После случившегося это был ее первый визит в дом Се Яцзюнь. Что же касалось Бай Сяолань, то та словно обернула себя в толстый кокон – разговорить ее никому не удавалось. Несчастная гибель отца лишила ее желания говорить, девочка словно утратила душу, перестав быть прежней.

А вот сестрица Хуа осталась прежней, и даже такой мощный удар ее не сокрушил. Даже наоборот, как и раньше, она явилась полная самых добрых намерений и где шутками-прибаутками, а где разумными убедительными фразами принялась упорно увещевать мать Се Яцзюнь.

– Они просто хотят припугнуть ребят, – сказала она. – Уже завтра их точно освободят. В крайнем случае я рискну и схожу к ним поговорить. Было бы о чем беспокоиться. К тому же это ведь собака покусала ополченца, а не дети, так что правда на нашей стороне!

Сестрица Хуа стрекотала так звонко, что, казалось, вот-вот обрушится крыша. Мать понемногу успокоилась, и вскоре ее всхлипывания прекратились. Наконец, словно тяжелобольная в забытьи, она с помощью сестрицы Хуа поднялась с земли, и женщины вместе вошли в дом.

Се Яцзюнь в одиночестве осталась во дворе. На мгновение она погрузилась в полную тишину. Со стороны стены, где обычно на привязи сидел Танк, теперь не доносилось ни звука, словно этой собаки никогда и не существовало, даже ее прежний пронзительный лай вдруг стал чем-то нереальным. На самом деле Танк до сих пор так и не вернулся. Кто-то из местных рассказал, что после инцидента ополченцы прошерстили всю округу, пытаясь схватить этого злобного пса, покусавшего их напарника. Танк не решался возвращаться домой, видимо, не желая доставлять хозяевам лишних проблем, он затаился где-то на улицах. В поисках пса ополченцы уже пару раз наведывались к ним домой. Их злобный вид крайне напугал Се Яцзюнь, в то же время в ее душе затаилась невысказанная радость. «Даже не мечтайте поймать нашего Танка! Это вам не тупая псина, он очень бдителен. У вас кишка тонка его поймать!» – думала она про себя.

Бай Сяолань заметила, как в комнату бесшумно вошла хмурая Се Яцзюнь. Во взгляде Бай Сяолань невольно промелькнуло слабое оживление, точно у тяжелобольного, начавшего идти на поправку. Она по-прежнему молчала, но при этом уже озабоченно смотрела на подругу. Скорее всего, эта худенькая смуглая девчушка уже знала о случившемся, ведь жили они через стену, поэтому на ее лице отпечатались тревога и беспокойство.

Се Яцзюнь, ни слова не говоря, прошла в комнату и с выпрямленной спиной села на стул напротив Бай Сяолань. Она практически и не взглянула на Бай Сяолань, а лишь опустила голову, сцепила неспокойные пальцы в замок и медленно вытянула ноги, скрестив лодыжки и машинально задвигав носками. Прямо между ними лился тусклый свет лампы, едва обозначая две молчаливые тени. Казалось, они изо всех сил пытались заполнить немое пространство дома, где гнетущая тишина не допускала даже намеков на веселье.

Прошло уже достаточно времени, но никто из них так и не заговорил, словно рты девочек были запечатаны самым крепким клеем. Поскольку любые разговоры сейчас были в тягость, то Се Яцзюнь тоже предпочитала молчать. Таким образом, она бессознательно нарушила привилегию на молчание, которая до того принадлежала лишь Бай Сяолань. Так уж устроен этот мир, что зачастую самый лучший способ разговорить молчуна – это взять и стать еще более молчаливым. И пускай сейчас обе подруги впали в безмолвие, каждая из них ждала, что другая заговорит первой, чтобы наконец уже выйти из этого досадного тупика. И чем дольше они сидели, тем острее и отчетливее начинали ощущать те тонкие перемены, что происходили у них в душе.

– Я-Ячжоу, с ним все-все в порядке?.. – наконец робко проговорила Бай Сяолань.

Голос у нее был слабеньким, не громче комариного писка, словно она боялась, что ее заметят. Се Яцзюнь помедлила, собираясь было ответить, но в самый последний момент передумала. Она лишь подняла голову, посмотрела на Бай Сяолань, будто впервые увидев эту печальную девочку с большими черными глазами, и тут же снова потупила взор.

Мертвая тишина в доме заставляла сжиматься от страха. Обмен беспомощными взглядами в безмолвном пространстве доставлял девочкам жуткое неудобство и мучения.

– Что-что с тобой, ты тоже не-не разговариваешь? – снова через силу вымолвила Бай Сяолань.

Однако на этот раз ее голос прозвучал уже чуть звонче, а также более взволнованно и требовательно. Се Яцзюнь это порадовало, и про себя она подумала: «Я тебя разговорю, теперь ты перестанешь так себя вести». В следующий момент, когда она снова подняла голову и посмотрела на Бай Сяолань, то заметила, как зарделись веснушки на ее щеках: подруга явно возвращалась к жизни. Се Яцзюнь чуть сжала губы, словно собираясь что-то сказать, однако никаких слов не последовало.

– Да-давай уже, говори, ты-ты что, онемела?!

Теперь на Бай Сяолань стало страшно смотреть, она стала бледной, как смерть. Никогда раньше Се Яцзюнь не видела ее такой злющей. Казалось, подруга вот-вот на нее набросится. В то же время Се Яцзюнь заметила, что в ее глазах собираются и дрожат готовые сорваться слезы. Перестав помещаться внутри, из ее глаз выкатились две крупные, блестящие слезинки и, словно две нежнейшие прозрачные виноградины, неспешно поползли вниз по щекам.

Се Яцзюнь не мигая наблюдала, как на этом убитом печалью личике зарождаются, растут и превращаются в непрерывную скользящую нить слезы. Это красивое и вместе с тем пронзительное зрелище разбивало сердце. Не вытерпев, она вдруг ринулась к Бай Сяолань и крепко сжала в своих объятиях. И в тот же миг к