Былые дни детей и псов - Сюэдун Чжан

надели тапки и на ощупь направились к двери. Оказалось, на улице не было темно. Наоборот, по иссиня-черному небу разливалось удивительное красное зарево, а в воздухе, словно после недавнего пожара, пахло едкой гарью. Тут за воротами раздался жалобный плач, как будто кто-то звал маму и сестру. Однако этот слабенький голосок больше напоминал мяуканье новорожденного котенка. Мать с дочерью возликовали – они даже не мечтали, что в этот час к ним может вернуться Ячжоу.

На самом деле возвратившийся глубокой ночью малыш был на грани сна и обморока и сам не знал, как очутился у своего дома. Когда мать с сестрой заметили Ячжоу, тот, прижавшись к воротам, сидел прямо на замерзшей земле. Он дрожал всем тельцем, словно спасавшееся от погони маленькое раненое животное. Поднимая ребенка с земли, мать заливалась слезами и неустанно звала его по имени. Се Яцзюнь, уловив момент, схватила его за безжизненно повисшую ручонку и почувствовала, что брат весь пылает от жара. Его рука обжигала, словно раскаленный уголь. Се Яцзюнь невольно отшатнулась и замерла, а мать тем временем уже как сумасшедшая ворвалась во двор и побежала прямиком в дом.

Вдруг прямо перед Се Яцзюнь самым загадочным образом возникло нечто черное и мохнатое. Она вся сжалась от страха, едва не закричав. К счастью, это черное мохнатое существо нетерпеливо бросилось ее обнимать и облизывать. Тут же с головы до ног ее обдало нежностью и приятной влажностью. Се Яцзюнь тотчас пришла в себя:

– Боже! Это же наш Танк! – восторженно закричала она, раскрывая навстречу псу свои объятия. – Танк, Танк, мой хороший, ну и заставил ты меня поволноваться!

Се Яцзюнь даже представить себе не могла, что в один момент может заново обрести и брата, и собаку, для нее это была запредельная радость.

– Где ты пропадал все эти дни? Ты ж мой озорник! – вопрошала девочка, забыв, что разговаривает с собакой.

Более того, она решила, что именно Танк вернул домой ее брата – ведь Танк был не обычной собакой, и девочка верила, что ему под силу все что угодно.

Однако когда Се Яцзюнь уже приготовилась запереть ворота, Танк вдруг забеспокоился и быстро выскочил на улицу, словно это место перестало быть для него домом. Можно подумать, здесь его ожидала опасность. Девочка удивленно выскочила следом, снова и снова окликая пса:

– Танк, кому говорю, Танк, вернись!

Но собака лишь странно гавкнула в ответ, затем решительно развернулась и стрелой понеслась в бескрайнюю ночь. Видимо, где-то там у нее еще остались более неотложные дела.

В этот самый момент Се Яцзюнь невольно вспомнила про Лю Хо. Ведь она слышала, что их с братом заперли вместе. Брат благополучно вернулся домой, а что же сталось с пареньком, вернулся ли он тоже домой? Наверняка это он проводил малыша до дома, а сам, дабы вновь не навлечь на себя гнев ее матери, постучал в ворота, после чего быстро скрылся. В этом мальчишке чувствовалась особая сила, он был добрым и деловитым и умел отвечать за свои поступки. Се Яцзюнь была уверена: он не позволил бы страдать ее брату. Размышляя об этом, она почувствовала большое облегчение. Оставалось лишь дождаться, пока брат окончательно придет в себя и расскажет им всю правду.

Последние десять с лишним часов брат находился в критическом состоянии, он то бредил, то впадал в беспамятство; порой казалось, что душа уже покинула его тело. Пока Се Яцзюнь с глазами, полными слез, соображала, как ему помочь, заплаканная мать вдруг посмотрела на дочь и с необычайным спокойствием проговорила:

– Завтра с утра я увезу вас из этого гиблого места, иначе я просто свихнусь!

– Но… но как же быть с папой?

– Это варвар, а не отец! Ему вообще плевать, как мы тут живем! Отныне пусть что хочет, то и делает. В любом случае никакой надежды на него нет…

– Мам, но?..

Перестав обращать на нее внимание, мать поднялась со своего места и прямиком направилась к шкафу. Во всех ее движениях чувствовалась нервозность – она так неистово хлопала дверцами и ящичками, словно испытывала лютую ненависть ко всему, что находилось в комнате. Наконец она нашла то, что искала, и всунула малышу в рот белую таблетку аспирина, залив ее теплой водой.

Се Яцзюнь не знала, как и чем может помочь, и поэтому чувствовала себя связанной по рукам и ногам. В конце концов она легла лицом к лицу под бочок к брату и стала легонько поглаживать его тельце. Только такая близость могла избавить ее от душевных страданий. Обретя наконец возможность лицезреть брата, она разом расслабилась и сомкнула усталые веки.

Казалось, она забылась на какую-то минуту, а небо уже просветлело.

Словно сквозь дымку перед ней предстало лицо Бай Сяолань. Опершись на руки подбородком, девочка лежала перед Се Яцзюнь и смотрела на нее грустным, смущенным взором.

Думая, что все это происходит во сне, Се Яцзюнь будто зритель в кино лениво прищурилась на Бай Сяолань, в чьих глазах играли неугомонные огоньки.

– Когда я за-заходила, твоя ма-мама с Ячжоу на руках ку-куда-то убегала из дома.

Услышав это, Се Яцзюнь вдруг разом очнулась. И правда, брат, с которым всю ночь она пролежала бок о бок, куда-то исчез. Она так испугалась, что подскочила на кровати и закричала:

– Беда, беда! Почему ты не разбудила меня? Что теперь делать?!

Бай Сяолань никак не могла взять в толк, что такого происходит, а потому лишь отупело уставилась на перепуганное лицо подруги.

Се Яцзюнь, не желая тратить времени на объяснения, пулей вылетела со двора на улицу. Бай Сяолань нерешительно побежала следом.

Таким манером, одна впереди, другая позади, они прочесали главную улицу и переулки, но нигде так и не обнаружили следов матери и брата Се Яцзюнь. Тогда они бросились на автовокзал. Там на простецкой, без всякого покрытия стоянке царила абсолютная пустота. На стальных воротах висела толстая цепь с черным железным замком. Выкрашенное в армейский зеленый цвет окошко билетной кассы еще не открылось. Вдруг Бай Сяолань заметила, что веки Се Яцзюнь покраснели. Казалось, подруга вот-вот заплачет. Никогда прежде Бай Сяолань не видела ее в таком состоянии.

Ей захотелось утешить Се Яцзюнь, она молча положила руку ей на спину, собираясь притянуть к себе, но та машинально высвободилась из объятий и резко отвернулась. У Бай Сяолань оборвалось сердце – ее захлестнуло холодной волной недоброго предчувствия, девочка невольно вздрогнула.

Когда они возвращались назад, мимо них воинственно и бодро пронесся тот самый армейский грузовик. В