Жены Матюшина. Документальный роман - Александр Семёнович Ласкин

Если сравнить дневник с публикацией, то сразу видно, что редактуры почти не было. Прибавились запятые и тире, но текст остался без изменений. Так что зря Ольга Константиновна нервничала. Все, о чем ее могли попросить, она сделала заранее.

Если бы все авторы были такие, как бы это радовало издательства! Напишешь что-то лишнее – и сам это вычеркиваешь. Не ждешь, когда редактор скажет как-нибудь так: «Что ж вы, мил человек! Это вам не „Жизнь и знание“, сейчас все стало намного строже».

Глава девятая

«Странные сближенья»

Нам придется вернуться далеко назад. Ведь это знакомство связывает много десятилетий и образует своего рода сюжет.

Впрочем, все это вы уже знаете. Когда Громозова служила в книжной лавке, с ней познакомился один покупатель. Нет, ничего личного. Интерес был скорее научный. Посетителя интересовали человеческие типы – как сами по себе, так и в разных сочетаниях.

Лет им было одинаково, но они называли друг друга по имени-отчеству. Держали дистанцию. Если Владимир Дмитриевич Бонч-Бруевич (а это был он) покидал Питер, дистанция увеличивалась и исследование продолжалось в форме переписки.

Вот какие последствия имела его фраза: «У вас есть последняя книга Горького?» и ее ответ: «Книги нет, но он сам только что заходил».

Сложно сказать, что к его опытам прибавила Громозова, но ее в нем привлекало любопытство. Не зря Бонч любил путешествовать. Однажды его занесло на другую сторону земного шара: когда духоборы переезжали в Америку, он к ним присоединился.

В его проектах была не только практическая задача, но высший смысл. Ему хотелось понять, что происходит при умножении одного на множество. Вариантов тут сколько угодно – от муравья в муравейнике до нас с вами в разного рода коллективах.

Института Бонч не окончил. Ему хотелось не только учиться, но и самому делать выводы. Ведь студенчество – это тоже сообщество. Жаль, заняться этой темой не удалось. Постоянно что-то отвлекало: сперва он распространял нелегальщину, а потом за это сидел в тюрьме.

От духоборов и студентов Владимир Дмитриевич перешел к истории партии. Все это были варианты секты. Да и методы изучения были схожи. Он начинал с «полевого исследования» – искал единомышленников, принимал решения. Когда видел, что материала хватает, писал статью или книгу.

На главные роли не претендовал. Это значило бы сузить кругозор. Ученый должен видеть ситуацию не в какой-то ее части, а целиком. Все же главным для себя он считал не карьеру, а погружение вглубь.

Так возникла своего рода коллекция. Кто-то собирает марки и прочую мелочовку, а Бонч – разного рода сведения. Кроме итогов научных штудий, он записывал фамилии и адреса. Первое имело отношение к текущим задачам, а второе хранилось впрок. Кто знает, что и когда пригодится.

Мы уже говорили, как очередь дошла до Громозовой. Возглавив «Жизнь и знание», Бонч поставил ее на «хозяйство». Через пару месяцев ей поручали не только продажи, но и подготовку книг.

Самым насыщенным оказалось время после революции. В общем-то, для того она и делалась. Он стал управляющим делами Совета народных комиссаров, а ей доверили что-то похожее в масштабах Питера. Теперь она ведала книжными складами и библиотеками домов отдыха.

Вскоре мы продолжим с этого места, а пока немного уйдем в сторону. Нельзя же все время говорить об одном. Иногда автору и читателю следует переключаться – посмотреть в окно или выпить чайку.

Много лет подруги не пересекались, а вдруг встретились. Произошло это лет через десять после смерти Елены Генриховны. О Гуро мы не можем ничего знать, а Громозова подумала о бумеранге. Вот он растворяется вдали, а затем летит обратно.

Если к домам отдыха сейчас имела отношение Ольга Константиновна, то в те времена, когда они назывались санаториями, тут отметилась Гуро. В том и другом случае участие жен Матюшина связано с распространением книг.

«Шарманка» вышла в шестом году. Автору она принесла одни слезы. Не купили ни одного экземпляра. Тогда Гуро по-своему распорядилась тиражом. Как сказано: «Если Магомет не идет к горе, то гора идет к Магомету».

Всякий текст – своего рода письмо. Главное – отправить его по верному адресу. Ей представилось, как отдыхающие смотрят на залив, слушают, как «тихо гнутся оголенные березы», и об этом читают в книге.

Елена Генриховна разослала «Шарманку» по санаториям. Мол, если вам не помогли процедуры, попробуйте эти рассказы. Ощутите их ритм и постарайтесь ему следовать. Может, научитесь жить подробнее? Быть внимательней к переменам внутри и вокруг.

К середине двадцатых годов количество этих книг в библиотеках уменьшилось. Кое-что умыкнули, что-то развеяло революционными ветрами. Впрочем, того, что осталось, оказалось достаточно для встречи.

Представляешь, как на правах начальницы Громозова спрашивает: «А что у нас с дореволюционными изданиями?», а ей отвечают, что все изъяли и оставили только Гуро. Все же на всех экземплярах она расписалась. Да и написано хорошо. Весной нам всегда вспоминается, как «расцвели под окошком пушистые одуванчики».

Бонч-Бруевич до и после войны

После этой истории, которая должна вам заменить глоток чая, вернемся к нашему рассказу. Казалось бы, Бонч достиг всего. Осталось дождаться старости и уйти на покой. В другую эпоху так бы и было, но сейчас все постоянно менялось. Вчера он заседал в Кремле, а сегодня месил грязь в резиновых сапогах.

Арест был бы куда понятнее, но случилось нечто куда более нетривиальное. В конце двадцатых его назначили директором подмосковного колхоза «Лесная поляна».

Такова участь солдата партии. Куда тебя посылают, туда ты и направляешься. Единственное, что может быть полезно тебе лично, – это то, что ты утверждаешься в своих теориях. Воочию видишь, что компактные поселения существуют так же, как секта и партия.

На глобальные темы Бонч размышлял в свободное время, а в основном работа была практическая. Возглавляемый им колхоз поставлял продукты членам правительства.

Понятно, когда отвечать «за кухню» поручают чревоугоднику, но новый директор был безразличен к еде. Что-то перехватит по дороге – и целый день сыт. Правда, при чем тут он? Его исследования подтверждали, что победа обычно достается коллективу. Отдельный человек, не исключая его самого, вряд ли чего-то добьется.

Эта деятельность сильно его изменила. Внешне Бонч не отличался от местных жителей – лицо загорело, борода выросла еще больше. Так что в эту роль он вжился до конца.

Вряд ли ему досаждала эта чересполосица. Как говорилось, его отличала склонность к переменам. В любом повороте он находил что-то для