Любимая звезда - Анна Радзивилл

– А ты что, устал?

Он подивился, как она угадала, и кивнул головой:

– Ага. А что?

– Лицо у тебя какое-то… не твоё.

– Ну это я… приболел тут.

– А ты не умрёшь? – она беспокойно смотрела на него, открыв рот. Ложка с кашей затормозила на полдороге.

– Ну, чего это я умру? Я молодой ещё. Да и вообще, я же Кит. Не умру. Я просто уплыву в Океан – и с концами.

– И там будешь жить?

– Конечно.

– А… А где там жить?

– В глубинах. Знаешь, какие в Океане глубины есть? Такие, что никто ещё до дна не достал. Бездонные. Там живут кракены – гигантские кальмары.

– А киты?

Он подумал, что киту в бездонных глубинах делать нечего. Потом помолчал и добавил уверенно:

– И киты.

* * *

Наутро Кит пошёл к врачу. Отстоял очередь. Очередь, сопливая и несчастная, удивлялась, что такой здоровенный и кудрявый, а тоже вот, значит, болеет!

Врач старательно стучал ему по пояснице и тоже удивлялся про себя, что радикулит так быстро прошёл. Потом долго выслушивал сердце.

– Ну что я могу сказать, – вздохнул он наконец и стал неловко засовывать стетоскоп в карман халата. – Тут-то болит, частенько? А ты терпишь, да?

Кит кивнул.

Врач опять вытащил стетоскоп и снова приник. Потом медленно выпрямился.

– Да. Ясно. Пить-то тебе больше нельзя.

– Почему?

– Фактор риска. Однажды твоё сердце не выдержит.

– И что? – спросил Кит прямо.

– Ну и… будет приступ, – смутился врач. В институте не учили, как в таких случаях разговаривать с больным. Он хотел что-то добавить, но передумал и стал писать в карточке что-то быстро и неразборчиво.

Больше вопросов Кит не задавал. Приступы у него уже бывали. Из-за этих приступов его и списали на берег.

* * *

И опять вальс «Тоска безысходная» зарыдал в лежачем небоскрёбе в бухте Нагаево…

Ромуальд, ощетинив загривок и поджав хвост, мрачно скулил, а старушка обнимала его за шею и уговаривала:

– Ромочка, детка, ну потерпи! Водолаз окаянный хулиганит на рояле, пьяная морда, и ничего ему не сделаешь – свой ведь, с нашего дома! Потерпи, родной…

Кит выходил во двор и орал:

– Р-ромуальд! Эй! Почему молчишь, сукин сын?

Ромуальд рычал, сжав зубы.

Старушка плевалась и закрывала форточку. А потом из-за занавески следила, как бесцельно Кит кружит по двору, качаясь, бредёт к подъезду.

Надежда проскочила мимо Кита, будто не узнала его.

– Надежда, стой! – поймал он её. – Ты куда?

– Какая я тебе Надежда? – печально сказала девочка. – Я ведь маленькая. Пусти, видишь – рукавицы мокрые?

– Почему мокрые?

– С горки каталась. Тормозила. Пусти, я домой иду.

Он поднялся за ней, вернулся к себе. Через несколько минут в дверь позвонила Тереза.

С Терезой всё было непонятно. Когда он видел её – хотелось обнять, поднять на руки, понести по комнате. Но она сразу и незаметно возвела между ними невидимую жёсткую стену из дружбы и соседства. Конечно, проломить эту стену в один прекрасный день он сумел бы. Раньше. Но теперь… В последние дни она просто не пускала его на порог, говорила: «Прости, но я очень занята». Он обижался, а потом всё равно звонил. И всё повторялось.

Она стояла теперь у окна. Кит сидел за роялем. Вчера он подрался с кем-то, но уже и не помнил с кем.

– Не можешь остановиться? – спросила Тереза.

На неё смотрел один глаз. Ясно-лазоревый. Тоскливый и трезвый, как Нагаевская бухта в тихую погоду.

– Нет. Не могу.

Вдруг Кит обернулся к Терезе всей своей небритой и пьяной рожей. Второй глаз заплыл от лилового синяка и потому будто подмигивал.

– А я уже остановился! – уверенно сообщил он, дыша перегаром.

Тереза чуть отодвинулась, но тут же потянулась к нему:

– Ну как же тебе помочь-то? А? Чем? Кит!

Он усмехнулся:

– Хочешь, спою?

Рояль под его пальцами всхлипнул. Кит запрокинул голову и запел в потолок:

– Кто не видал Нагаевской бухты – дур-рак тот! Я сюда прилетел не с бухты-бар-рахты!

– Кит, перестань!

– Я повода вр-рагам своим не да-а-ал! Не взрезал вены, не порвал аорту! Я взял да и уехал в Магадан! К чёр-рту!

– Кит, да ну брось ты!

И опять на неё смотрел тоскливый и трезвый один глаз.

– Стучись, стучись, – спокойно сказал Кит. – Ну пробьёшь ты головой эту стену, пробьёшь. Достучишься до моей души. А там что? Камера-одиночка?

Тереза ничего не ответила. Пошла к дверям.

– Та-зе-пам-пам-пам! Те-ту-рам-пам-пам! Сульфа-ди-ме-зин! – затянул он ей вслед фальшиво весёлым голосом и загремел аккордами.

А поздно вечером, кое-как придвинув табурет к стене, он сидел, свесив голову к отвинченной розетке, и ждал. Чего? Он и сам не знал. Просто ему хотелось послушать их голоса, как слушают птиц…

– Ну куда ты ставишь? На место же надо! – сердилась Тереза.

– Хорошо, мамочка. – Голос Надежды звучал тоненько и мирно. – Мамочка, а я вот всё думаю знаешь о чём? Ты всё-таки выйди замуж, а?

– Господи, зачем?

– Понимаешь, я хочу, чтобы у меня хоть какой-нибудь папа был…

– Малышка ты моя… – вздохнула Тереза, и Кит почувствовал, что настроение у неё изменилось. – Это дело сложное.

– Почему? Столько хороших мужчин вокруг!

– А вдруг он тебя любить не будет? Тогда он мне не нужен.

– Ну что ты, будет! Я же буду знаешь как его любить! Будет.

– Видишь ли… Мужчины обычно думают: зачем мне чужой ребёнок? Его ведь надо кормить, одевать, воспитывать. На это нужны деньги, время, нервы.

– Ну а ты ему сначала не говори про меня… А потом… Может быть, потом он посмотрит на меня и не уйдёт?

– Нельзя так, малышка.

– Но что же тогда нам делать, мама? – спросила Надежда, и голос её из-за стены показался Киту совсем взрослым.

Он резко отодвинулся от розетки и тихо поплёлся в комнату.

* * *

На работу Кит вышел побрившись и кое-как запудрив синяк зубным порошком. Сдал бюллетень. Заведующая баней ко всему привыкла, поэтому вопросов не задавала. А дяде Степе – гардеробщику, который подмигнул ему, Кит объяснил, что вот, мол, не вписался в косяк. Дядя Степа хохотнул равнодушно и засобирался домой.

К полуночи разбежались и уборщицы. Кит пошёл закрывать за ними двери. Выглянул на улицу и не узнал Нагаевскую бухту. Свистел жёсткий холодный ветер и, кажется, рвал лёгкие в клочья. Облака грязным тряпьём закутали чугунные сопки. В разрывах посверкивал острый месяц. Волны, огромные, страшные и седые, вкривь и вкось исхлёстывали берег.

Он запер двери и пошёл наверх. Бассейны тихо наполнялись, но воды было ещё мало. Кит включил тэны и под