Река течет через город. Американский рейс - Антти Туури

— Я старый солдат из отряда глубокой разведки, но о тех делах ничего не расскажу, — начал Сааринен.

— Ну и не начинай, — предупредил Рантала.

— Мы уже тогда с парнями решили, что, если останемся в живых, никогда никому не будем ничего рассказывать, — пояснил Сааринен.

— Вот и хорошо.

— Не раз доводилось мне ходить наблюдать за железной дорогой на Мурманск. А это совсем другое дело, чем стоять на вокзале в Туйре[20], — сказал Сааринен.

— Ну, ты, черт, не начинай снова! — крикнул Рантала.

Но Сааринен вскочил и стал стягивать брюки, и серые вязаные рейтузы, и белые кальсоны и показал шрамы на ягодицах.

— Разве их я получил в тылу? — спросил он.

— Разве обязательно повсюду показывать свой зад? — спросил Рантала.

— Вы мальчишки — все!

— Давай, Вилле, выпей, — сказал Ээрикяйнен и подал ему стакан.

— От Ээро Ээрикяйнена я приму, от других пет, как бы ни настаивали, — сказал Сааринен, натянул кальсоны, рейтузы и брюки и выпил предложенный Ээрикяйненом стакан до дна.

Маттила, повалившись на бок, упал с дивана на пол, но затем сел, удивляясь, что это всех так рассмешило. Он сделал попытку взобраться обратно на диван, но безуспешно, и остался сидеть на полу. С трудом дотянувшись, он взял из пачки со стола сигарету, однако сунул ее в рот не тем концом, и фильтр вспыхнул. Маттила тотчас же ткнул сигарету в пепельницу.

— Эсе пора уже быть у Эйлы, — сказал Сааринен.

— Никуда я не пойду, — огрызнулся Маттила.

— Иди, иди, там хорошо спать. И я спал сразу после войны, — сказал Сааринен.

— Слышь, старик, не ври! — крикнул Маттила.

— Ой, ребята, если бы вы только знали ту Мурманскую дорогу и все остальное, но ведь вы не знаете. Нас ушло двести человек, а вернулось двадцать. Тогда-то мы и решили, что об этом ни гугу. — Сааринен не мог удержаться.

— Куда же они делись, остальные-то? — спросил Рантала.

— А как ты думаешь?

— Знамо дело, разбежались с пути по домам, — сказал Маттила.

Это всех рассмешило, Маттила сидел на полу согнувшись, так, что из-под стола виднелись лишь его волосы и полоска лба.

— Тебе следовало бы пойти домой, к Эйле. Когда я вернулся с войны, говорили, что она тут три года с фрицами путалась. Я подумал: все равно, солдату из отряда глубокой разведки, с изрешеченной задницей, и она годится, — сказал Сааринен.

— Не трепись, старик, а то убью! — крикнул Маттила с полу, попытался было подняться, но Сипола надавил рукой ему на голову и сказал что-то, чего я в шуме не расслышал.

— Никто никого убивать не будет, — сказал Сипола. — Да я же пошутил, — оправдывался Сааринен.

— Шутки я понимаю, но такого о моей матери говорить не смей, — сказал Маттила, чуть не плача, и это заставило всех притихнуть.

— Ну конечно, прости, — сказал Сааринен.

Когда пластинка на проигрывателе кончилась и умолкла, Рантала запел таким низким басом, что никто не смог подтянуть, хотя кое-кто и пытался, а когда кому-то все же удалось, Рантала еще больше понизил голос и, отделившись таким образом от других, пел один.

Дети разных народов,

Мы мечтою о мире живем,

В эти грозные годы

Мы за счастье бороться идем.

В разных землях и странах,

На морях-океанах,

Каждый, кто честен,

Встань с нами вместе,

В наши ряды, друзья!

Песню дружбы запевает молодежь,

Молодежь, молодежь!

Эту песню не задушишь, не убьешь,

Не убьешь, не убьешь!

Нам, молодым, вторит в песне той

Весь шар земной!

Эту песню не задушишь, не убьешь,

Не убьешь, не убьешь!

— Аарно Айтамурто — парень из Оулу, и он привел дела Союза строителей в порядок, а наш Союз — сборище дуболомов, — сказал Рантала, закончив петь.

— Взял бы ты это дело на себя, — предложил Сипола.

— Уже сама фамилия говорит за человека — Айтамурто![21] Это действие, а не одни только намерения.

— А Рантала? — спросил Сипола.

— Если бы в Союз пришел откуда-нибудь человек по фамилии Салпараута[22], я бы его поддержал, — сказал Рантала.

Маттила умудрился встать на четвереньки и затем на ноги, но тут же стал падать. Сипола подскочил к нему, и Маттила шлепнулся ничком на диван, ноги и полтела свисали за край. Он так и остался там спать. Вилеэн, который был ближе всего, подергал его за голову, но он и от этого не проснулся.

— Десятка моя, — сказал Сильвеннойнен.

Рантала поискал в бумажнике десять марок и хлопнул купюрой о стол. Сильвеннойнен сунул деньги в карман штанов. Сипола нашел где-то в стенном шкафу мишень и стрелы, повесил мишень на двери, ведущей в переднюю, на гвоздик. Стали бросать стрелы в мишень.

На двери не было ни одной щербинки, но теперь они стали появляться, и Сипола вспомнил про защитную пластину и укрепил ее на двери под мишенью. При подсчете результатов то и дело возникали споры, так что это соревнование всем надоело. Сипола убрал мишень и стрелы, но защитную пластину оставил на двери.

— Чтобы не забыть про пластину, если еще придет охота, — объяснил он.

— Теперь тебе попадет за испорченную дверь?

— Эта дверь принадлежит мне и Рабочему сберегательному банку.

— Правда?

— Одна сторона в общих чертах моя, а другая принадлежит банку. Моя сторона та, что выходит в переднюю, а их сторона теперь немного щербатая, но это ерунда, — сказал Сипола.

— Эх, ребята, если бы вы только знали, — опять начал было с дивана Сааринен.

— Знаем мы, знаем! — крикнул Рантала.

Маттила сделал попытку всползти на диван повыше, сунул голову на колени Вилеэну, Вилеэн столкнул ее, голова болталась, словно на веревке.

— Парнишка Маттила разлегся так, что опытным специалистам негде сидеть, — сказал Вилеэн.

— Молодежь, она такая, — поддержал Ээрикяйнен. Он поднялся и стал стаскивать Маттилу на пол, поднимая его за