Проверка моей невиновности - Джонатан Коу

Верити оставаться на весь вечер не планировала, но когда Джоанна это предложила, согласилась не задумываясь — не бывало такого, чтобы Верити отвергла приглашение на ужин. Готовил Эндрю — жарил свиную ногу, замоченную в горчичном соусе и приправленную розмарином и чабрецом. Подал к блюду на выбор либо провансальское розовое, либо легкое и душистое мюскаде, и на пятерых они распили семь бутылок. Верити, по мнению Джоанны, выпила по меньшей мере две, не говоря уже о трех хересах, которыми закинулась до трапезы. После Джоанна с трудом восстанавливала, о чем они вообще разговаривали, хоть и помнила, что обсуждали прощание с королевой и то, как Верити с супругом отстояли в очереди весь вчерашний день, — а еще они болтали о том, каким премьер-министром может оказаться Лиз Трасс. В основном старательно обходили стороной Кристофера и ужасные события в Ведэрби-холле. Как раз Джоанна-то и коснулась нечаянно этой темы — заикнувшись о том, что церковный интернет-сайт отключили и поэтому ее электронный адрес не работает.

— Уже больше недели, — сказала она.

— Правда? — переспросил Эндрю. — Так долго?

— Да. Началось за день до того, как Кристофер… Ну, за день до того. Поскольку он отправил мне сообщение и попросил прислать ему те страницы по электронной почте.

Верити немедленно ухватилась за эту возможность.

— Кстати, — сказала она, — этот писатель, Питер Кокерилл, — не упоминали ли вы, что у вас здесь имеются какие-то его книги?

— Да, — ответил Эндрю. — Парочка, думаю, есть. Схожу, принесу.

Он скрылся в библиотеке и через несколько минут вернулся с двумя книгами, первая — слегка потрепанный роман в переплете.

— «Адское вервие», — прочла Верити, бережно принимая томик у Эндрю. Оглядела переднюю и заднюю обложки, затем открыла книгу на титульной странице. — Подписанный экземпляр, ни много ни мало. Пусть дарственная надпись и малость… формальная. Известно ли нам, кем был Томас?

— Один из университетских друзей Джоанны.

— Это экземпляр Томаса? — ошеломленно произнесла Джоанна. — Мне казалось, я его вернула сорок лет назад.

— Очевидно, нет, — отозвался ее муж.

— Но это же ужасно! Надо выслать ему книгу незамедлительно. У нас есть его адрес?

— Мне кажется, если б она ему и впрямь была нужна, он бы уже давно сам спохватился.

— Стоит ее читать, как по-вашему? — спросила Верити.

— Я бы сказал, зависит от вашего вкуса, — сказал Эндрю. — На мой взгляд, книжка мерзкая. Труд человека, откровенно недолюбливающего женщин. Обложка, мне кажется, говорит за книгу. Вполне плод своего времени.

— И это его второй роман, насколько я понимаю?

— Третий. После он написал еще один — вот этот. — Эндрю протянул ей вторую книгу, в гораздо более современной и стильной мягкой обложке. Называлась она «Моя невиновность». — Это переиздание, несколько лет назад вышло, — пояснил он. — Выпустило маленькое независимое издательство. Хорошо у них получилось, по-моему.

— Дай-ка взглянуть, — попросила Прим, принимая у отца книгу и с некоторым интересом вчитываясь в текст на задней стороне обложки. — Он знаменитый, этот мужик?

— Я бы не сказал, что прямо-таки знаменитый. Но ему в некотором роде повезло. Во всяком случае, о нем помнят. И печатают.

— Я не врубаюсь, — проговорила Рашида. — Есть какая-то связь между этим писателем и гибелью Криса?

— Возможно, — отозвался Эндрю. — Призрачная. За день до гибели твой отец написал Джоанне. Ему надо было узнать… Давай ты объясни, дорогая.

— Твой отец не упоминал ли при тебе одного нашего друга по имени Брайен? — спросила Джоанна.

— Не помню, если честно.

— Ну, он с нами учился в университете. И в прошлом году, как раз перед своей смертью, написал книжечку о своих годах в Кембридже. Я получила рукопись, и твой отец отправил мне с конференции мейл, поскольку ему пришло в голову, что этот писатель может быть там упомянут. И оказалось, действительно так и есть. Вот я и отправила ему сканы соответствующих фрагментов.

Рашида уложила в голове сказанное, и вид у нее сделался растерянный.

— Странно это — что он попросил о таком, — сказала она.

Верити подалась вперед и взяла книжку в мягкой обложке у Прим.

— Взгляните-ка — еще одна связка, — проговорила она. — «С предисловием профессора Ричарда Вилкса».

— Это кто? — спросила Прим.

— Один из гостей Ведэрби-холла.

— Из ваших подозреваемых? — резко спросила Рашида, но Верити не ответила.

— Кстати, — сказал Эндрю, — мой друг Виктор на этом романе заработал в прошлом году небольшое состояние.

— Да? — заинтересовалась Верити. — Как так?

— Ну, на рынке коллекционеров с книжкой связана своего рода легенда. Во время публикации — в 1987 году, кажется, — прошел слух, что был небольшой проверочный тираж. Примерно сто штук или около того. Но, похоже, они все исчезли.

— Исчезли?

— В прошедшие годы некоторые утверждали, будто видели такой экземпляр, но никто его не предъявил. «Проверка „Моей невиновности“» — так стали в нашем деле называть нечто невозможное, вроде «тридцать второго июля» или «птичьего молока». Но вот в прошлом году Виктор, у которого лавка на Сесил-корте[41], судя по всему, заполучил один такой экземпляр. Бог знает каким образом. И, насколько я понимаю, продал его, не прошло и двух дней, — за пятьдесят тысяч.

Верити почтительно присвистнула, а Прим вытаращилась.

— У кого нашлось столько денег, чтоб выложить за книжку?

— У того, кто не собирался ее читать, подозреваю. Виктор не выдает мне имена своих клиентов, разумеется, но, возможно, то был какой-нибудь олигарх или техасский нефтяной миллиардер. Кто-то, кого волнует исключительно денежная ценность. Такой запрет этот пробный экземпляр в стеклянный шкаф вместе с Шекспировым «Первым фолио»[42] и никогда больше к ним не притронется.

После этого беседа переключилась на другие темы. Эндрю предложил сперва немного портвейна, а затем и немного бренди. Джоанна неуклонно накрывала свой бокал ладонью и приговаривала:

— Нет-нет, мы все выпили слишком много.

Даже Прим и Рашида не нажимали, а вот Верити воздержания не выказывала и приняла по два-три бокала и того и другого. Ими она запивала липкий пудинг со сливочной тянучкой, какой продолжала подкладывать себе щедрыми порциями даже после того, как все остальные давно с трапезой покончили. И лишь когда время близилось к полуночи и сам Эндрю от выпитого уже отчетливо ощущал дурноту, он наконец собрался и сказал:

— Слушайте, Верити, вы же не собираетесь садиться за руль после всего этого, верно?

Вид у Верити был совершенно бодрый, она оставалась в здравом уме и твердой памяти и, по всей вероятности, способна была пройти сложный водительский экзамен не сходя с места, но она хихикнула и