Черное ожерелье - Шерхан Муртазаев

— Давайте потанцуем!

Нариман поднялся.

Волосы ее пахли цветами. Комната стала плавно таять. Стены стали прозрачными. По синему небу побежали разноцветные огни — красные, зеленые, голубые. Прижавшись друг к другу плечами, бежали они к золотистой полоске горизонта, где их ждало что-то очень радостное.

Нариман зарылся лицом в ее пахучие волосы, закрыл глаза. В душе пели удивительные птицы. Настроение — стремительный скакун. Только что он крошил копытами ледяное поле и вот уже скачет по цветущему лугу, оставив позади жемчужные шлейфы снежных смерчей.

В году живут двенадцать месяцев-братьев, недели есть и дни и ночи. Какие из них сохранит капризная память? Этот танец впишется в нее золотыми буквами. Девушка — любовь…

А думы Марзии далеко. Не с ним… То жаркое лето закружило ее и понесло. Под одиноким деревом копал Адиль шурф. Они выстраивают в рядок камни, камни, камни. Галонит, кахоферит, ферит… Небо высокое и белесое, словно выцветшее от солнца. Горы нависают черные. Пропасти внизу бездонные, из них по утрам туманы выползают. Джангал — заросли, джунгли. Треск фазаньих крыльев. Вот пролетел он, как сказочная золотая птица, будто огонь промелькнул. Кеклики кричат. Деревья. Тальник. Тропы каменистые и реки разговорчивые. Ночами низко спускаются звезды. Скачет белый верблюжонок с хрустальным колокольчиком. Он похож на светлую мечту, которая вот-вот дастся в руки и вдруг оказывается недостижимо далекой… Лужайка маленькая, вся в удивительных цветах. Ослепительно белый череп в изумрудной траве. Раскаленное жало кинжала. Молнии из глаз. Каракурт…

Хмель вылетел из головы Марзии. Она пришла в себя, и ее охватил испуг. Почему она в объятиях чужого мужчины? Марзия осторожно убрала с талии его ладонь. Ей показалось, что в окно смотрит Адиль. Она вырвалась из объятий Наримана, подбежала к окну, отдернула занавеску, чуть не сорвав ее, вгляделась в ночь. За окошком никого не было. Мгла.

Очнулся и Нариман. Красно-белый корабль, который разрезал изумрудные волны под синим небом, налетел на айсберг. Ледяная гора-то, оказывается, под водой, видна лишь ее сверкающая вершина. А он забыл обо всем рядом с этой прекрасной девушкой. Ему показалось, что нет на свете человека сильнее его. Марзия. Неужели это она была так ласкова и доверчива всего минуту назад?

Нариман вдохнул запах ее кожи, свежий и теплый, прижал губы к ее волосам и сказал глухим голосом:

— Завтра пойдем в поссовет. Я хочу, чтобы мы… Свадьбу… потом…

— Будет ли такой день, Нариман?! Ты же меня совсем не знаешь! У меня ведь ребенок есть! Ему уже больше года. Он на руках у моих стариков. Зачем тебе чужая кобыла с жеребенком?

Нариман взял ее за подбородок. Глаза были полны непролившимися слезами. Если опустит она голову, покатятся светлые горошины. Словно испугавшись этого, Нариман стал быстро целовать ее мокрые глаза, губами осушая слезы. Она вся подалась к нему. Истосковалась по ласке, по участию. Он погладил ее по голове, как маленькую.

— Дурочка моя! И это тебя терзало все время? Как зовут малыша?

— Ермек.

— Мы заберем Ермека к себе. Будем с ним гулять. К лету в Нартасе построят дома. Будет у нас отдельная квартира. Мы будем счастливы, поверь мне. Не знаю, почему, но я в этом уверен. Мы будем самыми счастливыми на земле.

Плечи Марзии затряслись от рыданий.

— Отец Ермека живым трупом стал. Запил. Вчера вечером заявился. Год не было его. Не нас искал он, за деньгами пришел. Я ему не хотела давать, так он пригрозил, что украдет Ермека и я его больше не увижу. Я умру, если это случится. Он на все способен. Не знаю, верить ему или нет. Как пьянице поверишь? Он говорит, что устроился к вам на работу.

— К нам? А как его зовут?

— Адиль.

— Что за Адиль? Не помню. Кажется, у нас нет человека с таким именем.

Нариман задумался. В последнее время он никого на работу не принимал. Впрочем… Неужели он?

На днях Нариман обедал в столовой. К нему подошел какой-то опустившийся тип. Мешки под глазами. Морда как померзшая картошка. Грязный до предела. Наримана затошнило от отвращения. Но он заметил, что если его отмыть и привести в норму, то он окажется вполне симпатичным парнем. Нос прямой, брови соколиные, усы шелковистые, глаза большие, только подбородок безвольный. Нариман хотел прогнать его, но сжалился и дал какую-то мелочь.

«Но… где же он может работать? Завтра же надо выяснить».

— Ты не бойся, Марзияш, мы Ермека никому не отдадим. Никто не сможет его забрать у нас. Я со страхом и радостью вспоминаю день первой нашей встречи в автобусе. Что было бы, если бы я уехал следующим рейсом? Ты помнишь?

— Конечно, помню. Я в тот день возвращалась из аула, оставив там Ермека.

Она подошла к радиоле, поставила какую-то пластинку и лукаво посмотрела на Наримана. Зазвучал мужской голос: «Представить страшно мне теперь, что я не ту открыл бы дверь, другой бы улицей прошел, тебя не встретил, не нашел…»

— Он это лучше тебя выразил, — рассмеялась она, и что-то сломалось в ее горле. Видно, тонкий ледок настывших слез.

Они молча дослушали песню. Нариман поднял голову и спросил неожиданно напряженным голосом:

— Подожди! Ты же тогда села в автобус напротив Сунге?

— Да, там мой аул.

— Значит, ты знаешь человека по имени Ахан? Сторож…

Марзия побледнела, отшатнулась от Наримана.

— Это… это отец мой! Откуда ты его знаешь?

Теперь Нариман шагнул к ней и заглянул в самые глаза.

— Что ты говоришь? Это же чудесно! Я же был в вашем доме. Ахан прекрасный человек, но он ни слова не говорил о тебе.

— А что ему рассказывать о своем позоре или о позоре дочери? Похвастаться ему тут нечем. Гордый он человек, молча страдает. Его совсем согнула моя беда. Думая обо мне, постарел бедный отец.

— Я видел у вас дома совсем ручного архара.

— А-а, значит, и его видел! — совсем по-детски обрадовалась Марзия. Ей стал дорог человек, который знал ее дом и помнил все. Но тут же грустными стали глаза. — Нет больше архара.

— То есть как?

— Перед последним бураном ездила я домой. Архара уже не застала. Он обычно выбегал навстречу, чуть завидит меня. Это я приучила его к сахару. Сладкое его и довело.

— Но что же все-таки случилось?

— На веранде стоял холодильник. «ЗИЛ-Москва». В ауле сейчас почти в каждом доме есть холодильник. Не знаю, какая была необходимость сахар прятать в холодильник, да только женге моя