Черное ожерелье - Шерхан Муртазаев

Марзия оцепенела. Она даже слов не нашла от страха. Такое ей и во сне не могло присниться. Не до последней капли, видно, испила она чашу свою.

Первым ее порывом было броситься на этого жалкого и страшного человека, избить его до крови кочергой и вытолкать на улицу. Но он тут же прошел. Стало ясно, что вред будет причинен ребенку. Сохрани его от всякого зла! Если он выкрадет Ермека и увезет так далеко, что о них больше не услышишь и никогда не увидишь, то какие ждут ее дни? Она решила не спорить с негодяем. Схватив со стола сумку, Марзия достала из нее кошелек и швырнула к дверям.

— Возьми и убирайся! О господи! Не видеть бы тебя больше!

— Ну вот, дело другое. Я же знал, что ты умная женщина, — издевательски засмеялся Адиль. Зубов у него не осталось. Черное отверстие рта прикрывали усы. Он выскреб из кошелька деньги и бросил его на стол. — Плохая примета кошелек с собой забирать. Пусть у тебя будет, еще пригодится. Прощай, любовь моя!

Скрипнула дверь, и Адиль пропал. Послышались его торопливые шаги. Вот он побежал. Спешит. Снег скрипит под его ногами.

Марзия без сил опустилась на табурет. Обвела взглядом комнату. Что-то в ней изменилось. Она чувствовала себя разбитой, как после тяжелой болезни. «Ох, не привиделось ли все это? И его я когда-то обнимала, любила… Сон это или явь?» Она вспомнила первую ночь с ним в своем доме, в их доме. Среди ночи Марзия проснулась от испуга. Адиль спал рядом.

«Ах, боже мой! На самом-то деле в палатке храпел вовсе не Аманкул, а он, Адиль!» Это открытие вызвало досаду и первое разочарование. Ей вдруг стало противно. Так бывает, когда холодная капля осеннего дождя попадет вдруг за воротник и покатится по спине.

* * *

Нариман не думал, что собрание будет долгим. Он был уверен, что его предложение сразу примут все члены техсовета. Но вышло так, что ему неожиданно воспротивился Аманкул и упорно стоял на своем.

— Массовый взрыв, о котором вы говорите, нам не подойдет, — сказал заместитель главного инженера.

— Аргументируйте свое возражение, — попросил Нариман, который вел собрание.

Конечно, он мог бы и не считаться с возражением Ахрапова. В подобных случаях главный инженер гложет принять самостоятельное решение и дать приказ. Выслушать мнение техсовета ему следует, но он может не согласиться с ним и принять свое решение. Такое право ему дано. Потому он и главный инженер.

— Пожалуйста, — не смутился Ахрапов. — Мы не знаем, к чему может привести взрыв, какие даст результаты. Раньше такого в практике не было. Зачем нам лишний и ненужный риск? Мы не мальчишки, и производство не экспериментальная лаборатория. Необходимости во взрыве я не вижу и вообще категорически против него. Вся ответственность целиком ложится на вас.

— Вы меня ответственностью не пугайте, — не выдержал Нариман. — Я от ответственности не бегу. Что касается необходимости и прямой выгоды, то я все изложил техсовету. Повторяю снова: в сложившихся условиях нас может выручить только массовый взрыв. Расчеты лежат перед вами. Еще раз продумаем. Карьер забит снегом, до руды добраться практически невозможно. Полмесяца мы простаиваем. А куда мы денем план? Годовой план — миллион тонн. Когда мы его выполним, если будем ждать, когда растает снег? До этого мы ежедневно производили в карьере взрывы. Каждый взрыв в среднем отнимает четыре часа. Это значит, что четыре часа в день люди и техника ничем не заняты. Сама жизнь подсказывает выход — произвести один массовый взрыв, который расчистит карьер и даст возможность избежать ежедневных четырехчасовых простоев. Я не вижу здесь ничего неразумного. Надо только еще и еще раз выверить расчеты.

— Четыре часа — это половина смены. Только один экскаватор, работая без простоя, даст за смену до трех тысяч кубометров руды. Значит, за четыре часа он сможет нагрузить полторы тысячи кубометров, — вслух произвел расчеты начальник участка Антонов. — Что тут неясного? Прямая выгода.

— Одна тысяча и пятьсот. Это на один экскаватор, а у нас их четыре. То есть четыре экскаватора недодают за смену в среднем шесть тысяч кубометров руды, — веско сказал Нариман.

— Гладко было на бумаге, — язвительно скривился Ахрапов, — да забыли про овраги.

— А по ним ходить нам, не так ли? — подхватил Антонов. — Почему вы не хотите вникнуть в суть дела? Заведомая враждебность вместо расчета. Так работать нельзя. Я полностью поддерживаю главного инженера.

Женя Антонов был молодым инженером, окончившим институт всего два года назад. Он разгорячился, его светлые легкие волосы разлетелись, лицо от волнения покраснело. Он поправил очки на большом, картошкой, носу и замолчал, сказав эти слова.

Ухватившись за край стола обеими руками, с места привстал Аманкул.

— Товарищ Антонов! Совсем молодой, а уже научился угождать начальству. Далеко пойдешь! Такие, как ты, умеют нравиться. Не о них ли рассказано, что когда начальник днем посмотрел на солнце и сказал: «До чего чудесная луна!», подхалим тут же сумел увидеть звезды: «Ваша правда! Вон и звездочки мерцают!» Выскакиваешь, не думая о деле, а думая о себе.

— Товарищ Ахрапов! Что вы говорите? — Женя побледнел от возмущения. — Кто дал вам право так унижать меня? Я поддерживаю Данаева потому, что его предложение своевременное, необходимое и грамотное, Оно подсказывает реальный выход из создавшегося положения. А вы ведете себя крайне странно. Судя по вашим словам, вы не соответствуете своей должности, в горном деле вы явно ничего не смыслите. Надо разобраться в конце концов, вы делаете это по своему вопиющему невежеству или же сознательно вредите. Одно из двух. Середины быть не может, Ахрапов!

Очки у Антонова чуть не упали. Он прижал их дужку к переносице, трясясь от возбуждения.

«До чего нервный парень! — подумал Нариман. — Так его ненадолго хватит, пропадет. Нервные клетки, говорят, не восстанавливаются. А мы не знаем об этом или забываем, ругаемся то и дело по поводу и без повода. Не бережемся и не бережем друг друга. А кто-нибудь из нас умрет, будем искренне его оплакивать, реки слез прольем. Скажем речь над могилой. За поминальным столом вспомним о достоинствах покойного. «Невосполнимая утрата… Достойно сожаления… Горе… Благородный был человек…» Знакомые слова. Семь дней отметим, взгрустнем, поговорим. Сорок дней отметим, помянем… Будто можно заменить человека словами».

— Товарищи! Здесь не место для взаимных упреков и нападок. Говорите о деле, не задевая личностей, — остановил Нариман открывшего было рот Ахрапова. — Мы собрались здесь не для брани. Что скажет главный маркшейдер? Прошу, Шамиль Шавхатович!

Пожилой человек с худым