Пирамида предков - Ильза Тильш

мог погибнуть на войне или попасть в плен и умереть там, цепочка была бы тогда разорвана, никого из них больше не было бы. И дочь, которая родилась бы, допустим, у Луизы, не была бы малышкой Анни.

(Или действительно так важно, что Анни появилась на свет?)

Отец говорит, что Луиза была красавицей, он называет имя одной молодой австрийской актрисы, вот так же, говорит он, выглядела Луиза, и фигура такая же, только волосы темные, а не светлые. Каждый раз, когда показывают фильм с участием этой актрисы, отец включает телевизор.

Луиза умерла в 1922 году в Вене, через несколько месяцев после обручения с Генрихом.

Глава 11

Я готова открыть свою душу для всех этих людей, которые жили до меня, ведь без них меня не было бы, я считаюсь с ними, я не делаю попыток опровергнуть их существование, я не отделяю себя от них. Я не переживала с ними радости и заботы, я не несу ответственность за их поступки, но что-то перешло от них ко мне, есть во мне, и в душе, и в теле, это заметно, это не опровергнуть, нос у меня бабушкин, а она, в свою очередь, унаследовала его от своей матери, у меня такой же плоский затылок как у деда по материнской линии, и у мамы такой же затылок, и у ее сестры тоже. Листая альбом, который достался мне от отца, я замечаю и другие черты сходства; к сожалению, от семьи матери сохранилось совсем немного фотографий. Я поселяю их в своей памяти, я постепенно осознаю, что они жили, все эти садовники, крестьяне, ремесленники, лесник и директор фабрики строительных материалов, потомственный почтмейстер и его дочь; отдавшая чужим людям своего внука и поэтому виновная в ранней смерти ребенка; я вспоминаю обоих самоубийц, Игнаца и Ганса, вспоминаю все, что они делали и что собой представляли, и ту местность, где они жили, и тот язык, на котором они говорили, я ищу в книгах, на открытках и старых фотографиях изображение местечек, деревень и городов, которые были для них родиной, я размещаю эти пейзажи, деревни и города на белом фоне, я дополняю все, что не могу найти на фотографиях, чужими воспоминаниями, я собираю мозаику.

Я хочу все знать, я пытаюсь понять, хочу найти нить, которая разорвана, я не хочу быть отделенной от них, я не хочу быть началом, я хочу быть продолжением, связующим звеном между тем, что было раньше, и тем, что будет потом. Я хочу составить из пейзажей, деревень и городов, из домов и живущих в этих домах людей, из того, что я узнаю об этих людях, нечто такое, что можно назвать целым. У меня ностальгия по этому целому, а совсем не по месту, в котором я родилась.

Напишите, пожалуйста, кратко и четко, не более чем тридцать строк.

Если нет особенной необходимости, я не заполняю анкеты, я рву их и выбрасываю. Я не верю, что понятие родина можно вывести в устраивающей всех формулировке из ста тысяч тридцатистрочных ответов.

Родина, говорит Бернхард, это такое место, где у тебя есть право жить и умереть, быть похороненным, внесенным в списки жильцов, в приходскую книгу, где обозначены дата рождения и дата смерти, — это и есть право на родину. Построить дом, если у тебя есть на это деньги, купить кровать, стол, шкаф, стул, второй стул для жены, для мужа, нет, не просто купить, еще и поставить туда, где ты обеспечил для этого место, без труда не вытащишь и рыбку из пруда. Родить детей, внести их в список рожденных, в приходскую книгу, в список городского магистрата, в список общины, отправить их в школу, вырастить, сказать им: это ваша родина.

Родители произносят слово родина очень редко. Если они говорят о прежних временах, то скажут лишь: тогда, у нас дома. Тогда, у нас дома, было так-то или так-то. Дома, или просто в Б.

В Б. у нас было то-то, в Б. произошло то-то или то-то, в Б. к нам пришел тот-то или тот-то, — в Б. мы поступали так или эдак. Они избегают слова «родина», они говорят о ней описательно.

Только однажды, когда разговор зашел о том, как им пришлось уехать из дома, мать сказала: тогда у нас не было родины, мы были безродными, мы не знали, куда идти, мы почувствовали, что нас вытолкнули, у нас возникло ощущение, что мы не имеем права жить. По слову тогда, которое мать употребила в самом начале рассказа, можно заключить, что теперь она уже не безродна, что ту квартиру, которая была ей родным домом, дом, в котором находится эта квартира, город, в котором стоит этот дом, страну, на карте которой можно найти этот город, — все это вместе она рассматривает как свою родину, что понятие новая родина, которое сейчас очень в ходу, и противопоставляется старой родине, для нее наполнено смыслом.

Молодой человек, с которым я после встречи с читателями разговорилась о современной литературе, в частности, и о том, что надо понимать под литературой о родном крае сказал: весь мир — мой край родной!

В каком-то сборнике афоризмов я нашла поговорку, переведенную с русского: кто везде как дома, тот всегда в гостях.

Один американец, родители которого на рубеже столетий выехали из Польши, в 1977 году возвращается в Польшу уже пенсионером, он ни слова не знает по-польски и в интервью говорит журналисту, что никогда не забудет тот первый шаг, который он сделал на польской земле. У него появилось чувство, будто он дома.

Одна немецкоязычная семья из Польши выезжает в Германию, их семнадцатилетний сын не хочет ехать с ними, для него Польша — родина, он хочет остаться в Польше, но разрешение на выезд родители добывали в первую очередь из-за него. У него жизнь должна быть лучше, чем у них. Парень в конце концов соглашается, но, едва только поезд трогается, он вдруг ощущает сильную тоску по родине и выпрыгивает на ходу.

Папа Иоанн Павел II прибывает в Польшу на самолете, сходит с трапа, преклоняет колени и целует землю своей родины.

Сотни мужчин и женщин, многие годы назад выехавшие в Соединенные Штаты, приезжают на большую встречу бургенландцев в Австрию, они привозят с собой детей, чтобы показать им родину.

Я знаю одного пожилого человека, он родом из Южной Моравии, говорит отец, он каждый день посещает одно и то