Пирамида предков - Ильза Тильш

У него тоска по родине, говорю я.

Недавно на похоронах одного нашего близкого родственника (дядя всегда лелеял надежду съездить на старую родину), когда один из гостей вышел вперед, достал из кармана маленький мешочек и высыпал содержимое мешочка на могилу, мой маленький сын стал спрашивать, что было в этом мешочке. Я сказала, что там, наверное, была земля из тех Мест, где дядя родился и где он прожил долгие годы. И хотя я испытываю почти физическое отвращение перед словами земля родины, мне стыдно, когда бы я ни произносила эти слова, за то, что мы забыли их настоящий смысл.

Я свою родину не покину, так сказал дедушка, отец матери, хотя за несколько недель до окончания Второй мировой войны по ночам был слышен гул артиллерий приближающегося фронта и все знали, какой опасности подвергаешь самого себя, женщин и детей, если останешься. Повозка стояла перед домом, Генрих согнул железные прутья полукругом, их собирались привинтить к повозке, бабушка сшила полотнища из грубого льна, их нужно было натянуть на дугообразные железные прутья. В повозку загрузили теплые вещи, продукты, свиной жир, немного вяленого мяса, хлеб, самую необходимую кухонную утварь, матрасы, чтобы детям было помягче, а рядом с детьми устроили место для обеих женщин, для бабушки и тети Хедвиг, Анниной тетушки, впереди в повозке, на доске, положенной поперек телеги и прибитой гвоздями, должен был сидеть дедушка с поводьями в руке, ему пришлось бы иногда идти рядом с лошадьми, чтобы им было не так тяжело. Известная картина, мы часто ее наблюдали, когда беженцы из других областей, куда уже докатился фронт, проходили через наш город, мы наблюдали, как они проезжают мимо, глядя на них из окон своих надежных домов, из этих якобы надежных крепостей.

Дедушка, отказываясь спасаться бегством от приближающегося фронта, думал не только о подворье и доме, которые он построил собственными руками, без всяких долгов (а еще он выплатил брату его часть наследства, свою же долю ссудил другу, чтобы тот съездил в Америку, но друг не вернулся, а еще дал дочерям денег на приданое, а зятю — на первую машину), — он думал не только о пашнях и виноградниках, но и о скотине (потому что кто же о ней позаботится, ведь животные оголодают, заболеют, сдохнут, ведь ни у кого не найдется времени позаботиться о них, крестьянин не оставляет свой двор без присмотра, как городской житель — свою квартиру), он употреблял слово родина в его простом, очевидном смысле; это слово в устах деда, которому тогда было уже семьдесят лет, звучало вообще без всякого пафоса, и нельзя было вообразить никакого другого слова ему в замену. Много позже моя двоюродная сестра, дочка тети Хедвиг, рассказывала, что дед, когда после окончания войны им пришлось покинуть свой дом и свою страну, взял ее за руку и повел по полям. Посмотри еще раз на свою родину, сказал он, чтобы потом ты могла о ней вспоминать.

Тогда мне только что исполнилось семь лет и я почти ничего не понимала, рассказывает моя двоюродная сестра, но голос дедушки звучал так, что я не решалась поднять глаза. Всю дорогу, пока мы шли, я смотрела в землю.

Когда я сегодня употребляю слово родина, говоря о местах, из которых я родом, или слышу от кого-то это слово, которое я сама, между прочим, произношу очень редко, я всегда вижу перед собой поле, а на нем какие-то растения, какие-то листочки или вьющиеся стебли, может быть, это было поле, засеянное бобами или горохом, я уже часто над этим думала, эта картина иногда даже снится мне.

Глава 12

Я была малышкой Анни. Мне было лет восемь, и я стояла перед столом, разглядывая разложенные на нем исписанные листы, на одном из них отец нарисовал в форме пирамиды ряды клеточек, в эти клеточки он вписал имена и даты жизни тех, кто жил до нас.

Тогда он еще ничего не знал о Франце, который родился в 1750 году и был подданным императрицы Марии Терезии. Франц был хозяином трактира и жил в деревне Немчице, или Нимшиц, недалеко от Слоупа.

Немчице входила в частные владения Райца и состояла к тому времени из пятидесяти дворов, в которых жили пятьдесят шесть семей, все эти семьи насчитывали триста душ, включая грудных детей.

Северней Немчице находились деревни Вальхов и Цдярна, восточней — Молленбург, южнее — Слоуп. К западу находился Дубравиц, еще дальше на запад — Дрновиц, или Дрновице, деревня, в которой Адальберт влюбился во Фридерику. Местность вокруг Слоупа была окружена мрачными лесами, хвойные и лиственные деревья образовывали непроходимые чащи, покрывавшие серый, рыхлый известняк, и были там пещеры и ущелья, подземные ходы, которые вели в самую глубь гор, скальные проломы, куда никогда не ступала нога человека и где в жуткой глубине шумели черные, страшные воды.

К югу от Слоупа разыгралась, судя по легенде, одна ужасная история, которая заставила содрогнуться мальчишеское сердце Генриха: мачеха столкнула своего маленького пасынка с высокой скалы в пропасть, ребенок целым и невредимым вернулся домой, а женщину, которая оказалась способна на такой поступок, в наказание бросили в бездонную пропасть. Мацоха, Мачеха — так называлось теперь это жуткое место.

Мы знаем, что у Франца был бешеный характер и склонность к неожиданным вспышкам гнева, черноволосый великан с темными глазами и широкими, выпирающими скулами обладал силой медведя, и эта сила внушала уважение и страх. Требовалась целая толпа молодых парней, чтобы усмирить его, когда он бушевал, однажды эта толпа прижала его стремянкой к стене и удерживала так, пока он не успокоился и уже можно было не бояться, что он нанесет опасные увечья кому-нибудь из посетителей или убьет кого-нибудь.

Франц был дик, как та местность, где он жил и где, по-видимому, жили его деды и прадеды, происходившие, наверное, не от немецких поселенцев, а от славянских предков. Тип лица, цвет волос и глаз указывают именно на это.

В 1775 году Франц взял в жены Терезию, урожденную Худеч, и она родила ему среди других детей сына Йозефа, которого мы, ради ясности и чтобы отличать его от Йозефа-красильщика, будем называть Йозеф Первый.

Может быть, Йозеф Первый унаследовал взрывчатый, безрассудный темперамент своего отца, может быть, ни одна из девушек его деревни не хотела выходить за него замуж, мы