Книга Гусыни - Июнь Ли

– Я не могу работать и разговаривать одновременно, – пояснил он.

Я извинилась, что прерываю его работу, хотя вовсе об этом не сожалела.

– Я прилагался к дому, – сказал он. – Когда миссис Таунсенд арендовала это место, я остался.

– Значит, вы и раньше были здесь садовником?

– Да.

– А кто здесь жил?

– Миссис Браун.

Вероятно, это была вдова промышленника.

– Что с ней случилось?

– Она умерла.

– Как она умерла?

– Она была пожилой женщиной.

– Что произошло потом?

– Дом перешел к ее дочерям. Они поговаривали о том, чтобы его продать, а потом решили сдать в аренду школе.

Разговор грозил вот-вот закончиться. Если я не придумаю, что еще сказать, Микер вернется к работе. Он уже с тоской поглядывал на свой секатор.

– Вы всегда были садовником?

– Я стал им довольно давно, – ответил он.

– Почему вы решили работать садовником? – спросила я.

Люди вечно спрашивали меня, почему я решила стать писательницей, и я никогда не могла ответить на этот вопрос. Окажись я продавщицей в универмаге, могла бы сказать, что мне нравится видеть людей и находиться в окружении красивых вещей. Будь я садовницей, могла бы сказать, что люблю цветы и деревья. Я почти ожидала, что Микер ответит что-нибудь в этом духе. А потом, если его научили поддерживать беседу, он бы, в свою очередь, спросил, почему я решила приехать в Вудсвэй. Или почему решила писать.

– Видите ли, – произнес Микер, – когда я вернулся с войны…

– С какой войны? – спросила я.

Он выглядел не старше моего отца.

– С Великой войны, которая была до этой, последней, – ответил он. – Когда я вернулся с войны, то не знал, что делать. Поэтому пошел помолиться. Я католик. Полагаю, вы тоже, так что вы это поймете.

Я кивнула, как будто поняла.

– Я молился, – продолжил Микер. – Через несколько дней появились две вакансии – место ученика садовника или работа на жестяной фабрике. Я снова помолился и, выйдя из собора, решил стать садовником.

– Это бог подсказал вам, что выбрать?

– Не знаю. Прямо он этого не говорил.

– Но вы любите цветы и деревья?

Микер обдумал вопрос, как будто это было трудное испытание, которое ему нужно было пройти.

– Любовь здесь ни при чем, – ответил он.

– А, – отозвалась я.

Я не знала, как настоящая беседа должна развиваться дальше. Мне хотелось, чтобы он и мне задавал какие-нибудь вопросы. Он мог бы спросить, стала ли я писательницей, потому что люблю писать, и тогда я могла бы ответить, что любовь не повлияла на это решение, как и на его решение стать садовником.

– Я пишу книги. Вы знали? – спросила я, когда Микер не обнаружил намерения расспрашивать меня.

– Да, слышал.

– Я не люблю писать книги, поэтому понимаю, что вы имеете в виду.

Микер кивнул.

– Хотите прочитать мою книгу? – предложила я.

– Я не читаю по-французски, – ответил он и посмотрел на свои ладони, как будто я застала его в неловкий момент. – Я сражался во Франции.

– А, – сказала я. – Но будет перевод на английский. Я могу достать вам экземпляр.

Он поблагодарил меня и сказал, что у него слишком много работы, чтобы уделять время книгам. Затем он взял секатор.

– Думаю, вам лучше вернуться в дом, – сказал он.

– Миссис Таунсенд сегодня в отъезде, – напомнила я.

– Разве вам не надо делать уроки?

Я видела, что он хочет, чтобы я оставила его в покое, и в тот момент не нашлась что еще сказать.

♦

– Я слышала, ты выходила в сад до положенного времени прогулки, – сказала миссис Таунсенд позже тем вечером.

Интересно, кто ей сообщил? Мы с Микером сидели и разговаривали за живой изгородью.

– Я вышла подышать воздухом, – ответила я.

– Одна?

– Не могу сосредоточиться на своей книге, когда я в доме с другими девочками, – сказала я. – Другую работу я могу выполнять и в доме, но чтобы думать о творчестве, мне нужно быть на свежем воздухе.

Это была ложь, и я даже удивилась, почему мне раньше не приходило в голову использовать в качестве оправдания свое творчество.

– Значит, ты все-таки думала о следующей книге, – сказала миссис Таунсенд.

– Да, немного.

– Имеет смысл гулять, когда ты сочиняешь. Разве не так ты писала раньше?

– Да, – ответила я.

– У тебя уже есть идея названия для следующей книги?

– Я подумываю назвать ее «La Forêt de la Sorcière», – ответила я.

«Ведьмин лес». В окрестностях Вудсвэя росли деревья, но здесь не было леса, подходящего для ведьмы, поэтому, если бы я дала книге такое название, никто не смог бы потом сказать, что я писала о своей жизни в школе.

Миссис Таунсенд внимательно посмотрела на меня, и я постаралась стереть со своего лица выражение, которое, как мне казалось, было самодовольным. Легко произнесенная ложь может так же легко стать правдой – как я раньше этого не понимала?

– Ты кажешься воодушевленной, – заметила миссис Таунсенд.

– Из-за книги? – уточнила я. – Я всегда воодушевляюсь, когда думаю о творчестве.

– Что заставило тебя передумать? Несколько недель назад у тебя не было уверенности на этот счет.

Во время прошлогодних поездок в Париж я усвоила, что не обязательно отвечать на все вопросы прессы. Иногда лучший ответ – молчание. Я покачала головой, как будто и сама себе удивлялась.

– Возможно, ты привыкала к здешней жизни, – предположила миссис Таунсенд. – Теперь, когда ты освоилась, то чувствуешь, что готова.

– Да, Касуми, вы наверняка правы.

– И ты сказала, что предпочла бы проводить некоторое время в одиночестве, чтобы легче думалось, – произнесла она. – Школьная жизнь тебя отвлекает?

– Нет, вовсе нет, – ответила я. – Мне нравится учиться новому. Просто я не привыкла постоянно находиться среди людей. Дома я часто бродила одна.

– Да, конечно. Что, если я разрешу тебе гулять во второй половине дня? Как ты думаешь, это поспособствует твоему творчеству? Но я должна кое-что отметить. Это не совсем подходящее название, – сказала миссис Таунсенд. – Оно немного… детское и заурядное. Кто эта ведьма?

Я не знала ответа на этот вопрос.

– Ты написала что-нибудь о ведьме в своем дневнике? В любом случае принеси его мне.

Я не смогла быстро придумать отговорку, поэтому пришлось сходить за дневником. Миссис Таунсенд пролистала его.

– Ты нерегулярно ведешь дневник, – заметила она.

– Простите, Касуми, – сказала я.

– Но ты учишься у девочек, когда проводишь время с ними, не так ли? И, разумеется, у меня.

– Да, Касуми.

Она снова раскрыла дневник и вчиталась внимательнее, неодобрительно поджав губы.

– В последнее время я была занята и теперь вижу, что недостаточно тебя направляла, – сказала она. – Когда ты приехала, я