Былые дни детей и псов - Сюэдун Чжан

Вдруг позади нее раздался голос матери:

– На этот раз семью Се ожидают большие проблемы!

Бай Сяолань испуганно вылупила свои черные глазенки. От сильного волнения веснушки на ее худых щеках и крыльях носа вздрогнули, словно собираясь соскользнуть с лица. Между тем в красивых раскосых глазах матери сквозило какое-то равнодушие, словно только что оброненная ею фраза не заслуживала никакого внимания.

– В тот день, когда мы покидали стройплощадку, инженера Се увезли на мотоцикле. Слышала, что с ним теперь будут разбираться в парткоме уезда… В этом году, похоже, всем начальникам приходится несладко. Как говорится, когда глиняный бодхисаттва переходит реку, ему даже собственное тело трудно сохранить в целости…

Не желая больше слушать эту болтовню, Бай Сяолань крепко-накрепко заткнула уши обеими руками.

28

Зима не уходила, весна не приходила.

Вот-вот уже должен был наступить март, а теплом еще и не пахло. Черные макушки деревьев по-прежнему выглядели сухими и безжизненными. Это была вовсе не такая весна, о какой все мечтали, и всего таких весен было три. Словно черные вороны, они следовали одна за другой, и, по правде говоря, никакой разницы между ними не наблюдалось. Впоследствии эти три весны в памяти людей полностью перемешались.

Если до этого у жителей поселка оставались хоть какие-то крохи зерна, из которого украдкой готовился рисовый отвар, то начиная с конца года в каждом из дворов начался настоящий голод. Поскольку народ стал пухнуть и терять силы, то по улицам теперь никто не прохаживался, и от этого поселок стал напоминать унылое кладбище.

Благодаря тому, что старому вязу все-таки удалось выжить, местные жители пусть с трудом, но все-таки спаслись от голодной смерти. Они едва не перегрызли глотки друг другу, сдирая с вяза куски коры. Говорили, что кора вяза богата на клейковину и сахар, поэтому ее дробили на мелкие кусочки, перетирали в порошок, после чего бросали в кипяток и варили до тех пор, пока не получалась серо-коричневая кашица. Эта похожая на птичий помет кашица была вполне себе сытной.

В какой-то миг вся кора на участке от земли до того расстояния, куда могли дотянуться руки, оказалась начисто ободранной. Ободрать ствол выше представлялось задачей не из легких, даже если у кого-то и появлялись подобные мысли, осуществить задуманное мешала физическая слабость. Но, как говорится, ради пищи готовы гибнуть не только птицы – некоторые люди тоже готовы на все ради пропитания. В поселке нашелся человек, который с большим трудом вскарабкался на порядочную высоту, где и правда оставалось еще много коры. Затратив неимоверные усилия, он наконец отколупал небольшой кусочек коры, торопливо запихал его в рот и принялся старательно его разжевывать. Он его жевал, жевал… и вдруг, словно подстреленная птица, полетел вниз. Еще до того, как приземлиться на землю, он уже испустил дух. А тот кусок сухой, шершавой коры так и застрял у него промеж зубов и глотки, ни сглотнуть, ни выплюнуть.

Несколько стариков горестно присели на корточки рядом с деревом и, покачивая головами, принялись судачить: это наверняка кара небесная! Да и вообще, как можно драть кору с живого дерева? Но кроме нее у людей не осталось ничего, разве что они должны были питаться дымом и ветром, так что поступали они так не по своей воле! Вокруг послышались сокрушенные вздохи, тут же кто-то зашептал: «Вы, наверное, еще не знаете, что в других местах уже стали есть людей, неужто правда?» Кто-то из стариков тут же испуганно ответил: «Пусть они там творят что хотят, но мы, жители Учипучжэня, такими делами точно заниматься не будем. Как можно после этого называться человеком? Это уже не люди, а волки!» Услышав сказанное, народ погрузился в молчание, словно о чем-то раздумывая.

В тот период все только и делали, что ломали головы над тем, где же найти пропитание. Как обычно в таких ситуациях, женщины по сравнению с мужчинами проявляли большую выносливость и упорство. Дважды в день, словно на работу, они ходили на окружавшее поселок пустое поле. И хотя на вид оно казалось совершенно голым и лишенным всякой растительности, приложив некоторые усилия, в глиноземе можно было кое-что откопать, например не успевшие проклюнуться корешки трав, не покинувших свои норки гусениц или залежавшиеся с осени заплесневелые зерна. Кое-что женщины тут же отправляли себе в рот, но чаще всего они несли этот бесценный клад домой своим деткам.

Несмотря на то, что эти изможденные женщины выглядели как ходячие мощи и от голода их штормило и качало в разные стороны, в чреве некоторых из них теплилась незаметная глазу новая жизнь. Их животы особо не округлялись, к тому же истинное положение дел скрывала мешковатая одежда и общая отечность. Поэтому если на улице появлялась такая неуклюжая женщина, то никто, даже ее собственный муж, и не догадывался, что та носит под сердцем ребенка.

Среди таких женщин оказалась и мать Се Яцзюнь. Вот уже несколько месяцев она была беременна и ничего об этом не знала. Это случилось после того, как ее навестил вернувшийся со стройплощадки муж. Вне всякого сомнения, зарождение новой жизни как для матери, так и для всей семьи было настоящей катастрофой – как говорится, беда не приходит одна.

С самого начала мать не чувствовала в своем организме никаких изменений, ее не тошнило, позывов на рвоту тоже не было, в общем, ничего необычного не наблюдалось. Однако вслед за стремительно нараставшей отечностью у матери практически отказали ноги. Она больше не могла ходить на поле, чтобы добыть чего-нибудь съедобного.

В тот день, лежа на кровати, она слабым голосом обратилась к Се Яцзюнь:

– Идите вместе с братом поищите чего-нибудь в поле, мама больше не может ходить.

И тогда дети послушно вышли из дома и, взявшись за руки, медленно побрели в сторону поля.

Всю вторую половину дня Се Яцзюнь провела на корточках с опущенной головой. Крепко сжимая небольшую палочку толщиной с большой палец, она то тут, то там делала подкопы, словно неутомимая, любопытная курочка. Землю покрывал достаточно толстый поверхностный слой, который образовался за счет зимних северо-западных ветров. Поэтому сперва следовало освободиться от противной сухой коросты, под которой скрывался влажный свежий глинозем. А чтобы хоть что-то в нем обнаружить, следовало еще на полчи[27] внедриться в его глубину. Когда дети выходили из дома, мать их наставляла:

– Осенью все крестьяне из ближайших деревень были