42-й до востребования - Михаил Александрович Тарковский

– Для умиления нашего, для очищения сердец наших и как некое указание нам…

Ф. М. Достоевский. Братья Карамазовы.

Для чего дети даны…

1

Каждый год по весне бабушка искала мне на лето место поглуше, попервозданней и однажды ездила на разведку к моему другу Василию Филиппову в Киржач. Годы спустя я попросил рассказать Василия о той разведке. Вспомнил он мало: приехала, вязаная кофта с очень большими пуговицами… Шла очень быстро… пила чай, немногословная, деловая, сразу стала спрашивать, далеко ли речка, не теряя времени обежала окрестности и сказала: «Нет. Речка далеко: Мишке не понравится. И железная дорога близко, на голове».

Василий так написал потом: «Приехала сухонька не бабушка, а пожилая женщина. Юбка простенькая колышется на ветру вокруг ног-щепочек. Губы тонкие поперёк и взгляд добрый и изучающий: что-то вы тут задумали? Сошла с поезда. Наклонилась от поясницы и быстро пошла мелкими шагами. Мы за ней еле успевали. Жаркий день был. Коротко сказала: „Чаю…“. Сели на терраске в холодке. Налила в блюдце, щипчиками откусила кусочек сахара, не закинула, аккуратно положила в рот и пить начала помалу. Без прихлёба. Нежно так, аккуратно. Потом малиновое варенье. И ещё чашечка из блюдца. Говорили мало. Сказала: „Спасибо“. Встала рывком, вышла на улицу, закурила „гвоздик“ „Севера“. Постояла молча и… побежала себя догонять до речки. Я не побежал, всё равно не догонишь. Потом ещё в лес, потом по соседям, потом как-то незаметно на электричку – и в Москву. Внука к нам не привезла, повезла в Оптину пустынь».

2

За четыре версты отстоит от Козельска знаменитая Оптина пустынь.

Когда ещё одну страницу перелистнула городская зима, именно сюда привезла меня бабушка на лето, и я, не ничего не знавший о святом этом месте, принял: Оптина – значит Оптина, по-другому и быть не может.

Как решилась она на Оптину и как нашла там жильё? Ничего не знаю, кроме того, что заранее съездила и всё устроила. Походы наши и добирания настолько слились в одну бесконечную дорогу, что помню лишь электричку до Калуги и автобус до Козельска. И что в Калуге бабушка показала из автобуса музей Циолковского (космонавтики, если точно) – нечто космически-ракетное с серебристым куполом. И что книжку про Циолковского везла с собой.

Бабушка сняла комнатку в домишке на краю соснового бора у бывшей почтальонки Веры Ивановны, маленькой, сероглазой и загорелой до смуглости старушки, похожей на добрую Ягу – лицо морщинистое, длинноватое, чуть носатое.

Оптина пустынь тогда звалась просто – Оптино. На реке с ярким и животворным названием Жиздра, притоке Оки. Места, благодатные немыслимо. Юг, но леса в самой силе и не перешли в лесостепь. Ни тебе северных ельников, ни стальных вод, всё нежнейшее, ласковое – дубы, липы, яблони в садах. Такая и есть она… колыбелюшка.

Приезд в Оптину был подпорчен: бабушка забыла в Москве «Братьев Карамазовых». С поисками книги и связан наш поход в Козельск в первые же дни. Кроме книги мы, по обыкновению, искали бабушкин дом – она и здесь умудрилась пожить. Отец, Иван Иваныч Вишняков, работал в Козельске мировым судьёй.

В Козельск идти по дороге вдоль Жиздры до шоссе, где автобусная остановка, а потом через мост в Козельск. Как раз у моста бабушка сказала, что хан Батый прозвал Козельск «Злым городом».

«Козельск впервые упоминается в летописи 1146 года». 1146 же годом датируется, между прочим, и Елец, а Москва только на год позже. Слово какое – упоминание… Не то упокой души предков, не то поминание. Тайна, древность. Замереть только… В 1238 году хан Батый не мог взять Козельск два месяца, город стоял насмерть, и враг вошёл, только когда все погибли. Убит был даже двухлетний князь Василий.

В 1941 году немец захватил Козельск в начале октября, а выбит был в конце декабря. Освобождал город генерал Белов со своим кавалерийским корпусом. 1238-й и 1941-й. Семь веков. И всё то же самое – белая даль и чёрные фигуры конников. И кровь на снегу.

В Козельске мы «Карамазовых» не нашли и поехали в другой какой-то посёлок. Стояли на остановке автобуса перед Козельском. На проезжающем автобусе было написано «Сухиничи». Сухиничи, Белёв для бабушки так же привычны, как Вичуга, Решма. Дорога шла на Белёв, где в бабушкином детстве делали полосатую пастилу из антоновки.

На автобусе мы добрались до какого-то посёлка, попали в нём в краеведческий музей, и там была фотография на стене: убитая немцами русская девушка. Снята по пояс. Красивая и статная. Волосы раскиданы, размётаны. Грудь обнажена и исколота штыком.

Назад идём вдоль Жиздры, кусты укрывают берега резными шарами. Бабушка рассказывает, что Оптину пустынь основал раскаявшийся разбойник Опта. А название Жиздры объясняет так: когда-то давным-давно росистым утром просыпался на левом берегу речки мужик, не то рыбак, не то плотогон, и кричал: «Жи-и-и-ив?» А с другого берега другой – не то рыбак, не плотогон: «Здра-а-а-ав!»

Счастливая пора

У бабушки забота найти «Карамазовых». У меня своя – не знаю зачем, но мне страшно надо добыть бензину. И у меня приготовлен для него лекарственный бутылёк.

Но сначала я должен принести воды. Ведро большое, двенадцатилитровое. Ручка режет ладонь, и плечо тянет до ломоты. Ведро нескладно вбок бьёт по ноге в колене, вгибая против естества вовнутрь. Штанина становится всё мокрее и всё противней липнет холодком.

Подхожу к дому, но совсем отнимается рука, и я ставлю ведро на передых. Брякает его ручка. Мою освобождённую руку как вздымает – настолько ей легко после тяжёлого ведра. Перевожу дух. Оглядываюсь. У соседки складывает дрова странный парень, похожий на индейца из кинокартины: узко-посаженные глаза, длинное лицо, длинные волосы. Глаза серые – и пристальные, и рассеянные одновременно. Одет в брюки и пиджак. Вера Ивановна сказала, что соседка ему заплатит рубль за работу.

Дома ставлю ведро на лавку, говорю бабушке, что иду гулять, а сам собираюсь на разведку. Бабушка тоже собирается идти: в посёлок в магазин. Проходим под остовом надвратной церкви – голыми кирпичами без штукатурки. Встречаем двух «михеев». Михеями зовут механизаторов – в монастыре техникум. У михеев, как у семинаристов, свой устав: патлатость, крашенные хной до красно-рыжести волосы и штаны клёш. Волосы по шею, очень плотные, с боков пышные, объёмные, вся причёска квадратом.

Заходим в магазинчик – бабушка берёт мутный яблочный мармеладец и пряники, мятные и словно пыльные. Я прихватываю пряник, и мы расходимся, бабушка домой, а я по своим делам.

Попадаю