42-й до востребования - Михаил Александрович Тарковский

Так и шли без особых событий

Фронтовые обычные дни.

Полдень – снайперы бьют из укрытий,

Полночь – трасс пулемётных огни.

Но уже натянулась пружина,

Чтобы прянуть в смертельный бросок,

Разметать, размолоть белофинна

И втоптать его доты в песок.

Нам, бойцам, под землёю сырою

Год за годом сидеть не резон!

Было в маленьком дзоте нас трое,

Три сапёра – один гарнизон.

Сердце в сердце жила – не тужила

Неразлучная наша семья:

Я, орловец Иван Старожилов,

Ленинградец Заботкин Илья.

В волосах у Ильи – паутинки,

Первый, ранний мороз седины,

И глаза, словно синие льдинки,

Неулыбчивы и холодны.

Нам хоть изредка,

Поодиночке,

Отзывались друзей голоса,

А ему за три года – ни строчки,

Да и он никому не писал.

Но не раз замечал я украдкой,

Как, проснувшись ни свет ни заря,

Что-то он бормотал над тетрадкой,

Будто с кем-то живым говоря.

Ночью, в самый канун наступленья, —

Что там, слава иль смерть впереди? —

Прочитал он стихотворенье,

Словно вырвал его из груди.

Он глядел неподвижно в тетрадку,

Где была фотография той,

Чьих волос непокорная прядка

Завилась в завиток золотой.

«Тротуара широкие плиты

Чисто вымыты тёплым дождём,

Посидим у окошек открытых,

Соловьиной луны подождём.

За Невой, за прозрачностью водной —

Семафоры и дальний рожок.

Может, ты мне расскажешь сегодня,

Почему мне с тобой хорошо?

Эти пряди косы твоей тяжкой,

Этот горестный рот небольшой,

Почему они пахнут ромашкой,

Полевой васильковой межой?

В том краю, где заря вырезная,

Золотой на заре чернобыл,

Ты когда-то мне снилась, я знаю,

Я тогда ещё мальчиком был.

Будь же свято, мгновение встречи,

Наяву ты теперь, наяву!

И пред нами далече-далече

Сходит белая ночь на Неву.

И средь призрачных, зыбких качаний

Мелких волн переплеск в тишине…

Так и снял нас фотограф случайный —

Две обнявшихся тени в окне.

Потускневший любительский снимок,

Недопетая юность моя!

Он в болотах под бомбами вымок,

Обтрепались, потёрлись края.

Но ни в чём ни на миг не забыты,

Ночь и ты возникаете в нём…

И опять тротуарные плиты

Чисто вымыты тёплым дождём.

И тебя я целую и слышу

Нежный запах ромашки у рта…

Никогда я тебя не увижу,

Никогда. Никогда. Никогда.

Кто сказал, что осадной зимою

Заснежило твой гроб ледяной?

Ты – вот здесь, предо мной, ты со мною,

И – прозрачная ночь за стеной…»