42-й до востребования - Михаил Александрович Тарковский

весь цеховой, акмеист и адамист, певший махайродусов (саблезубых тигров) и динотериев, писал в 42-м уже совсем другие стихи (примечание 1).

«Шампанский вальс»

Почтовая карточка.

«Москва.

(Дата на штемпеле отправления: 1.10.1941).

Милая Марусенька! Я каждый день могу уехать из Москвы – и это очень беспокойная атмосфера – складываю и распаковываю вещи. Если я пробуду ещё дней 10 – то получу ещё деньги и сам вышлю тебе, если уеду раньше, то оставлю твой адрес, и тебе их перешлёт издательство».

Из Москвы Арсений попал на фронт не сразу, а только в начале 42-го года. 8 января отобедал в Клубе писателей на Поварской с Кручёных и Шубиным и 9-го уехал с Белорусского вокзала в Перхушково. Там был штаб Западного фронта и распределяли во фронтовую печать. Там и ждали, кого куда. Почему-то в эти дни им показывали американский фильм «Вальс шампанского» (примечание 2).

Арсений служил в 16-й армии, которая попала в Вяземский котёл, но вышла. Ею руководил маршал Рокоссовский. Армию переформировали, и она стала 11-й Гвардии Краснознамённой. Арсений работал в газете «Боевая тревога». Работа такая: добирался до передовой, куда или шёл, или с кем-то ехал. Жил там военной жизнью наравне с остальными бойцами, а по возвращении писал стихи и очерки. На передовую ходили по очереди с другом Леонидом Гончаровым, орнитологом, которому посвящены стихи «Друг зелёной травы». Лёня погиб в Литве в 43-м.

Странный «вальтер»

Был случай – Арсений спал в штабе, накрывшись с головой плащ-палаткой. Вошёл Рокоссовский, отогнул плащ-палатку.

«Твою мать…» – спросонья буркнул Асик, а был бы будильник, ещё бы и швырнул в командующего армией. Рокоссовский понимающе кивнул: «Прошу прощения, товарищ гвардии капитан…» и отошёл.

Потом Арсений попал в передрягу:

«На фронте у меня был такой случай. По армии был приказ сдать всё трофейное оружие. А я не сдал, у меня был „вальтер“, 14-зарядный пистолет со стволом вишнёвого воронения, который я любил с мальчишеской страстью… Это был дивный пистолет, красавец, такой удобный в руке. А потом мы нечаянно заехали на ничью землю с моим приятелем Лёнькой Гончаровым, нас арестовал заградительный отряд и велел сдать оружие. Я подумал, что неприлично сдавать оружие заряженным, и 14 патронов выбил, но забыл, что пятнадцатый в стволе, и выстрелил в потолок. Это было ЧП… Но меня спас Рокоссовский. Он был очень мягкий и хороший человек, очень храбрый, вся армия его любила. Он велел доставить нас к себе и спросил у меня: „А что это за оружие у вас такое, четырнадцатиствольное?“ Тут я сообразил, что сделал глупость, что надо бы промолчать… Он сказал: „Краси-и-ивый пистолет“ – и положил к себе в ящик. И велел: „Принесите Тарковскому ТТ“. Так я опять потерял свой пистолет».

Откуда взялся этот 14-зарядный «вальтер»? Ведь это очень редкий пистолет – с шахматным расположением патронов в магазине. Иметь обычный «Вальтер П-35» считалось большим шиком. 14-зарядный же «вальтер» был на самом деле никаким не «вальтером», а «Браунингом ХП-640». После захвата Бельгии в 1940 году он там же, в Бельгии, выпускался и шёл в немецкие воздушно-десантные войска и войска СС под названием «Пистоль 640». Скорее всего, в наших войсках его и называли П-640 и по аналогии с «Вальтером П-382» («Пистоль-38») и считали «вальтером». В книге о герое-разведчике Николае Кузнецове есть описание этого пистолета, также вызвавшее дискуссию.

Застольная

Арсений собирал материал о героях, мог написать о ярчайшем ротном, мог о лётчике, а мог о зубоскале-поваре. Ещё требовалось читать письма бойцов и писать ответы. В начале 1943 года начальник штаба Юго-Западного направления маршал Баграмян поставил задачу написать гимн, который был бы исполнен в гвардейских частях на праздник Первомая. Среди множества солдатских писем, приходивших в штаб армии, было письмо со стихами рядового Матвея Косенко, бывшего шахтёра. На эти стихи Арсений и обратил внимание и взялся за редактирование. Оригинала этого текста нет, зато есть промежуточная редакция с правками. Написано и правлено рукой Арсения фиолетовыми чернилами. Название стихотворения («Гвардейская застольная»), скорее всего, принадлежит Косенко.

Если на празднике с нами

(зачёркнуто «майском») встречается

Несколько старых друзей,

Всё, что нам дорого, – припоминается,

Песня звучит веселей.

Ну-ка (зачёркнуто «встанем»),

товарищи, – грянем застольную, —

Выше стаканы с вином!

Выпьем за Родину нашу привольную, —

Выпьем и снова нальём!

Встанем, товарищи! Выпьем за гвардию,

Равных ей в мужестве – нет!

Выпьем за Сталина, выпьем за партию,

Выпьем за знамя побед!

(В этом четверостишии – сплошная правка: зачёркнуто много: «Выпьем за мудрость его!», «Славной дорогой побед!», «Выпьем за мужество».)

Выпьем за русскую удаль кипучую,

За богатырский народ!

(Здесь зачёркнуто: «Выпьем за лучших людей» —

не было рифмы к слову «флот»).

Выпьем за армию нашу могучую,

Выпьем за доблестный флот!

Выпьем за девушек, страха не знающих,

С нами шагающих в бой,

(было: «Наших подруг фронтовых»).

Выпьем за жён своих, нас ожидающих

Вместе с победой домой.

Пусть пожеланием песня кончается —

Кончить с врагом поскорей!

Пой, друг, и пей до дна! Лучше сражается

Тот, кто поёт веселей.

В окончательном виде стихотворение выглядело так:

Если на празднике

С нами встречается

Несколько старых друзей,

Всё, что нам дорого,

Припоминается,

Песня звучит веселей.

Ну-ка, товарищи,

Грянем застольную!

Выше стаканы с вином!

Выпьем за Родину

Нашу привольную,

Выпьем и снова нальём.

Выпьем за русскую

Удаль кипучую,

За богатырский народ,

Выпьем за армию

Нашу могучую,

Выпьем за доблестный флот.

Встанем, товарищи!

Выпьем за гвардию!

Равной ей в мужестве нет!

Тост наш за Сталина!

Тост наш за партию!

Тост наш за знамя побед!

Пишут, что композитор из Белоруссии Исаак Любан, будучи раненым, написал в госпитале музыку, к которой никак не могли найти слов. И что только этот, восемнадцатый по счёту, текст был будто принят. В мае песня была исполнена. Называлась она «Наш тост».

Тот самый Павел Шубин, с которым Асик