42-й до востребования - Михаил Александрович Тарковский

дня на два-три. Меняла на картошку, сало, любое съестное, кусочек масла. Грузила одежду в санки-каретки на загнутых полозах. Каретки плетёные и очень красивые, бортики крыльями растут, сзади вровень со спиной образуют кузовок. Только не до красоты было. С обувью беда постоянная, у самой валенок не было – наматывала портянки, а сверху лапти. Любила их: «Из калош худых вода плохо выливается, а из лаптей наливается и выливается. Хорошая обувь». В морозы ничего не выливалось и мотать приходилось толстенно со всяких опорков.

А на санках этих дети съезжали с горы. Под горой дом, окна на уровне земли – Маринка чуть в окна не въехала. А Андрейка вообще лихой был – знакомая жаловалась Марусе: несётся, мол, с горы на санках и матюгами на всю округу орёт…

Бабушка Вера пошла на базар. Поверх простой юбки – юбка из портьеры – с нашивками, лилиями. Продала её за кружок топлёного масла. Денег не было: Маруся посылала квартплату в Москву, чтоб не лишиться жилья.

За новостями с фронтов следила, письма от Асика получала, писала сама и детей заставляла. Как предвестие будущего Арсениева ранения – пришёл с войны сосед без ноги. Такой визг в доме стоял от радости! И слёзы… А Маруся плакала редко – не в мать пошла. Как-то раз достала тетрадку с мужниными стихами, собрала детей и стала читать кусок из поэмы «Завещание»:

Как паутина, стелется остаток

Того, что мне казалось дорогим,

И страшно мне, что мнимый отпечаток

Оставлю я наследникам моим…

Читала, а потом выронила тетрадку и стала плакать. Дети испугались – никогда плачущей не видели.

Так и шла зима – в холодрыге, в Марусиных многокилометровых походах за Волгу, в страхах бабушки Веры, что волки съедят или злой человек загубит на лесной дороге. Марусе то мера картошки снилась, то кружок домашнего сыра, то моток овечьей шерсти… И сосновые брёвна, подсохшие, в трещинках и лохмушках коры, когда-то золотистой.

Маруся к школе прибилась, к Новому году помогала спектакль готовить. К празднику готовились, Бобылькова отчитывалась: «Израсходовано на подарки детям к новогодней ёлке 48 рублей. Куплены булки в количестве 80 шт. по 60 коп. Зав. школы Бобылькова. 31.12.42». Восемьдесят булок – это отличное было новогоднее угощение: каждому ученику по булке.

Кое-как дотянули до весны, и пошла Волга.

2

Несёт хлам, то куст, вырванный и вмёрзший по осени, то старую корягу бугристую и, конечно, свежий лес – где валили, и снесло, где плот разбило с осени, где подмыло – с речек лесистых.

Маруся на брёвна смотрит, а Маришка на льдинки: где ноздреватая, а где, как скляночка, олизанная, не то гирька прозрачная, не то кораблик – изгиб, как у паруса. А где-то лёд, с песком смешанный, и его видно, как в стекле, с пузырьками воздуха. А где галечка прилипла, и по ней вытаивает ноздрями. Маришка пытается грызть льдинку. Андрей рычит на неё: «Что как маленькая!» Вырывает, та хнычет.

Льда уже и не так много. Вода падает, и на берегу обсыхают льдины с игольчатыми кромками, чуть солнышко пригреет – иголки сыплются, прозрачные, гранёные. Когда ветра нет – слышно: то тут шорох, то там. Льдины подтаивают, одна косо вытаяла снизу, как шляпка гриба, Маринка спряталась от Андрея, а там свой объём, паркое царство, свод в испарине капель. За шиворот капают.

Но сегодня не сыплются иголки и льдины не плачут. Поморский север пришёл с архангельской стороны, с Двинской губы и обтёк Ивановскую землю текучим жилистым пластом. Понизу, в волжских берегах, путается, мечется – и вроде больше сверху тянет, с Елнати, с Нодоги… И вообще противотык какой-то – зима возвращается, а Волга идёт вовсю!

По берегу мужики с баграми, с топорами ловят лес. Багром подвёл меж льдин, топор всадил и потянул торцовиной, на берег подвытащил, бревно зацепилось – пусть лежит. Вода падает, и оно с каждым часом крепче за берег держится.

Маруся тоже на промысел вышла. Багор в руках. Пальтишко и тёплый платок из чего-то бабушки-Вериного. Повяз задний. Худые ноги в валенках. У берега прибитые ветром льдины проклеены тонким ледком. Ветер дует, ледок потрескивает от волны. Маруся с багром наперевес забирается на лёд, попробует на прочность, ступает, прыгает. Действует с большой льдины, прочно стоящей у берега. На ней расклёванный конский навозец – остаток дороги, даже след от полоза виден. Маринка с Андреем на берегу. Берёза плывёт кривая, кольцами отодранными береста с ржавым исподом. Маринка пищит: «Эту давай!» Андрей осаживает её: «Да куда её, она сырая!» Маруся: «Конечно – в коре же не высохнет!» Ещё что-то чёрное, лиственное несёт с песком в коре… Потом ёлку с корнем – откуда-то с речки вытащило. Маруся намучилась с ней – сучья о дно пружинят, не дают подвести, так и стоит в метре от берега. «Намаемся с ней». Лицо горит, глаза, как в масле. Но бодро и даже весело.

Поодаль два мальчишки ловят брёвна, метров сто.

Солнце вышло, пригрело. Сосновое бревёшко прекрасное плывёт. На льдину выскочила, багром сверху цапнула, направила к берегу. Перепрыгнула и уже с берега остриём в торец – как копьём. Видела, дедок так один делал, он ещё у Николая Матвеича грыжу лечил. Тоже за брёвнами охотится… «Ухватистый такой…» – думает Маруся и целит в годичные кольца. Сначала в край попала, отщепила аж щепку, потом рядом с яблочком, в самое зарождение сосновой жизни. Воткнула китобойно и тянет на себя, главное – остриё не выдернуть, удивительно на этой обратной тяге бревно идёт, как подлипает. Потом пытается подкатить, за бок уже крючком цепляет. Андрюшка на подхвате.

Чуть закатили – выдохнули. Солнышко. Бревёшко в золотистых лоскутах, внутри наверняка… как масло сливочное. Уже видится в виде огня в печке. Рыжие лоскутья – как пламя. Толстоватое, но поперечная пила с собой. Андрюшка поможет…

Азартно глянула на детей! Даже удаль какую-то ощутила. Разгорячилась. Силуэт уже привычно выглядит на льдине. В руках багор. Накидывает его на бревно, тянется телом с края льдины, бревно крутится, но подходит помаленьку, но нет – упустила, проносит.

Андрей кричит: «Вон смотри, какая чушка!»

Далековато бревёшко… С берега не особо видно, но ребятишки аж подпрыгивают, чтоб разглядеть… Видят, что мама перескакивает на льдину, потом целится ещё на одну, готовиться прыгнуть. Ходом идёт мощная льдина, бортик заломанного льда по краю, как заборчик… Она оказывается неожиданно близко и бьёт в льдину, на которую целит, готовит прыжок