Гнездование - Рошен О'Доннелл

– НЕТ.

В следующее мгновение Элла уже захлебывается рыданиями. И повторяет одно только слово:

– ПРЫГУН!

Следуя четким указаниям Киары, Диего паркует машину так, чтобы загородить проезд.

– Я на пару минут, – говорит она. – Позвони мне, если Ноа проснется. Или кто-то подъедет. Хорошо? Девчонки, ждите в машине. Я быстрее справлюсь, если пойду одна.

Палисадник сильно зарос, и дом теперь выглядит заброшенным. Клумбы утопают в сорняках. Киара ищет в кармане ключи, сердце скачет галопом в груди. Дверные петли громко скрипят.

В пустой прихожей кажется, что, если немного напрячься, можно услышать детский смех. Шарканье крошечных ножек по дешевому линолеуму. Скворчание сковороды. Воск, капающий со свечек, зажженных в честь дня рождения.

Что-то летит Киаре в лицо. Она вскрикивает, закрывается руками.

Биение крыльев. Гонщик каркает, присаживается на перила лестницы, рассматривает ее, склонив голову набок. Впервые с тех пор, когда он был совсем птенцом, она видит его так близко. Потрепанные черные крылья. Смертоносный клюв, словно из гранита. Присмотревшись, Киара понимает, что он привязан садовым шпагатом, длины которого хватает ровно на то, чтобы облететь прихожую. Какого черта Райан держит его дома? В доме воняет, линолеум в пятнах помета.

Гонщик снова взлетает. Бешеное биение крыльев создает настоящий вихрь, поднимая в воздух пыль и сухие листья.

Прикрыв голову, она умудряется схватиться за шланг и тащит птицу в туалет на первом этаже. Какой он тяжелый и сильный. Только не убей, не убей его. Киара крепко держит веревку. Мелькание крыльев, когтей, громкое карканье. Киара захлопывает дверь в ванную и слышит, как Гонщик начинает царапать ее изнутри. Борется изо всех сил.

Киаре хочется немедленно выбежать на улицу, но она собирается с духом и застывает на месте.

Элла не заснет без Прыгуна. Где он может быть?

Киара с трудом поднимается по лестнице, сердце по-прежнему бешено колотится в груди. Перешагивает через скрипучие ступени. Закоренелая привычка.

Уже на пороге детской ее глаза наполняются слезами. Незаправленные постели, смятые простыни на кроватках, в которых ее дочери спали несколько ночей. Маленькие грязные носочки, перекрученные трусики на полу. Полчашки молока на прикроватной тумбочке. Киара поднимает Эллино одеяло, заглядывает под подушку.

Встает на колени и заглядывает под кровать. Ворон внизу затих. Киара бросает взгляд на дверь, едва видные зарубки на косяке, где она отмечала рост дочерей. Сколько ночей она провела в полудреме, сидя на полу, оперевшись на эту дверь и молясь о том, чтобы скорее настало утро. Трудно себе представить, что здесь происходило. Но разве это не обычное дело? Место преступления ничем себя не выдает. Мы стоим на полях сражений и прислушиваемся к голосам истории, но слышим только пение птиц.

Этот дом – мираж. Стоит подойти поближе – и он развалится, как замок из песка.

Кровотечение. Шрам ноет и щиплет. Болит щека, наверное, Гонщик успел оставить царапину.

– Киара? Ты где?

Диего. Его голос из прихожей.

Ноа. Крик новорожденного, который ни с чем не спутаешь. Берущий за душу отчаянный крик человека, ищущего маму. У Киары больно наливается грудь.

– Кажется, у нас проблема! Кому-то нужна мамочка, и, блин, прямо сейчас!

Где где где где?

Ухо Прыгуна торчит из-под матраса. Киара тянет за него. Вскакивает на ноги. В последний момент хватает с гладильной доски пару детских вещей. Полотенце с капюшоном. Молокоотсос. Серый слинг, в котором она когда-то носила Эллу и Софи.

Сообщение от Райана:

«Я в Ротунде. Говорят, тебя уже выписали? Нужно было мне позвонить. Я заберу детей из детсада. Увидимся дома».

Диего затаскивает сумки на пятый этаж и по ее настоятельной просьбе оставляет их одних посреди захламленной комнаты. Киара усыпляет Ноа на груди, после чего перекладывает его в автокресло, как в люльку. В ванной номера сто двадцать четыре она стаскивает с девчонок одежду. Толстые потные носочки. Худи с грязными манжетами. У Эллы торчат ребра. Он их вообще кормил? Теперь Киара не сдерживает слез, утирает их ладонями. Начинают приходить сообщения от Райана:

«Какого черта происходит? Я только что вошел домой. Почему Гонщик заперт в туалете???? Где мои дети? Где мой сын?»

[Райан печатает…]

«Ты совсем сошла с ума. Первым делом с утра я звоню адвокату. Лучше тебе»

[Райан печатает…]

Киара отключает телефон, сажает обеих дочек в ванну. «Оп-па! Вот так!» Белым гостиничным полотенцем она отмывает запекшуюся корку соплей над Эллиной верхней губой. Под ней красная, воспаленная кожа.

– Нет, мамочка. Так больно, не надо! – кричит Элла.

Потом она берет клубничный кондиционер для волос и гребень с широкими зубьями и принимается распутывать волосы Софи, которые никак не поддаются.

– Кушать хотите?

Дублин накрыт тонкой вуалью тумана. С Ноа в слинге Киара ведет дочерей по набережной в «Папа Джонс», где они ужинали в самый первый день жизни в «Эдеме». Сначала детское возбуждение придает ей сил, но, когда адреналин растворяется, она ощущает полное изнеможение. Она могла бы прямо сейчас рухнуть на пластиковый стол и заснуть. К несчастью, ее усталость не заразна. Оказавшись на улице, дети бегают друг за дружкой по набережной.

Подниматься по лестнице куда сложнее, чем спускаться. Каждый шаг отдается болью в животе, поэтому Киара останавливается на каждой ступени, как ребенок, который только учится ходить. В номере она достает недоеденное печенье, раздает дочкам по одной. Они сидят на ковре возле окна, прижав подушки к батарее: девчонки – в пижамах, Ноа сосет молоко. Софи грызет печенье, как маленькая белочка. Элла смеется и пытается подражать. Облегчение – слышать их смех, пусть и со слегка безумными нотками.

Все вместе они забираются на кровать и смотрят «Удивительных животных» на экране смартфона. Девочки засыпают под сюжет о птицах-секретарях, которые затаптывают добычу до смерти, и пираньях, которые приходят в крайнее возбуждение, стоит им почуять запах крови.

IV

Когда мы были птицами

Зима 2018 года

25

Прокладывая путь сквозь рождественские толпы, они не без труда добираются до подземного супермаркета «Теско» в «Джервис Центре». Элла – в коляске, Софи рядом с ней держится за ручку, Ноа – в слинге на груди, и его пушистая голова так близко, что в любой момент ее можно поцеловать. Ноа всего три недели, но он уже успел измениться. Лучше фокусирует взгляд. Когда Киара кладет его на кровать и склоняется над ним, он следит глазами за игрой света в ее волосах.

С появлением Ноа она немного спокойнее стала относиться к новогодним