Былые дни детей и псов - Сюэдун Чжан

При свете звезд этот малыш выглядел настолько соблазнительно, что устоять перед ним было просто невозможно. Собачье чутье подсказывало Танку, что это не кто иной, как кролик; только у кролика белая шерстка могла лосниться и пахнуть так замечательно. Что уж говорить о мясе, которое наверняка было во сто крат вкуснее, чем мышиное. Сколько в нем одних только косточек, не то что у мышей, мясом которых и насладиться-то невозможно: не успел проглотить, как оно тут же и переварилось. Совсем другое дело – крольчатина, уже в ней-то найдется чего погрызть, а главное – ею можно насытиться.

Без всякого преувеличения единственным желанием Танка в эту секунду стало заполучить этот свалившийся на него подарок небес. Он никак не мог упустить такую прекрасную возможность. Шаг за шагом он приближался к добыче, и когда до нее уже осталось дотянуться буквально носом, под его лапами вдруг резко взвилась эта чертова веревочная петля, в которую тут же угодила его голова.

Оказывается, за низкой оградой в темном углу улицы коварно пряталась целая компания подростков. И теперь они радостно завопили:

– Попался, попался!

– Тяните его сюда!

– Не дрейфить!

– Хочешь отведать мяса, так не выпускай его из рук!

– Надо удавить этого сукиного сына!

В какой-то миг опасная петля крепко-накрепко обхватила шею пса, грозя вот-вот перерезать ему глотку, язык у него вывалился наружу, дыхание перехватило. Все произошло слишком неожиданно, Танк недооценил своего противника. Откуда он мог знать, что так называемый «кролик» – это всего-навсего набитое соломой чучело, служившее приманкой. Тем более он не ведал, что и сам является вожделенным деликатесом, о котором мечтали подростки. Сейчас он изо всех сил пятился в противоположном направлении, стараясь вырваться из петли. Он напоминал отважного воина, который предпочитал умереть, но только не покориться. Его острые когти оставляли на земле глубокие дорожки. Из самых глубин его глотки доносилось нечто похожее на рычание, однако из-за сдавливающей шею петли это рычание выходило сиплым и обреченным.

Вскоре прятавшиеся в темноте черные силуэты выбежали на открытое место. Вскинув палки, подростки принялись со свистом рассекать ими воздух и, подначивая друг друга, окружили пса со всех сторон.

– Бей его, бей его! Целься в башку, убьем эту скотину, будет что поесть!

В один миг эти бешеные, дерзкие палки звонко обрушились на Танка, словно июньский безжалостный град. Его продолжали упорно тянуть за веревку, и под конец он повалился на землю. Теперь он уже не мог увернуться от жестоких ударов, которые беспорядочно сыпались на его голову, тело и лапы. И все-таки он не собирался сдаваться, не оказав сопротивления: он продолжал рычать, его глаза светились злобным огнем, зубы высекали молнии, из-под когтей летела земля. И если бы у него оставалась лишь одна-единственная капля сил, он и ее пустил бы на борьбу, но никогда бы не признал поражения и не склонил бы голову перед врагом.

Однако его яростное сопротивление уже потеряло всякий смысл. Вооруженные палками подростки были безжалостными и черствыми, словно голодные волки, а еще больше они напоминали пиратов, что увидали набитое сокровищами судно. Как можно было отказаться от такого соблазна? Последние силы Танка, которому пришлось принять неравный бой, иссякли. Голова его кружилась, из рассеченного лба, застилая глаза, сочилась кровь. Ночная мгла в один миг превратилась в липкое кроваво-красное месиво.

Танк окончательно впал в отчаяние; он понимал, что минуты его сочтены, все надежды рассыпались в прах; он инстинктивно катался по земле, скреб когтями, стенал, задыхался, всхлипывал… Между тем подростки дружно прыгали от радости. Истекая слюной, они обсуждали способы готовки собачатины: один сказал, что самое верное – потушить ее в котле, второй предложил просто поджечь факел и поджарить мясо на огне, третий помотал головой и предложил лично разрезать собаку на куски. Все тут же смекнули, что на самом деле он хотел дать выход своей ненависти и заодно отхватить себе лучший кусок.

Пока подростки шумели, наперебой перебивая друг друга, в их круг стрелой ворвалась большая рассвирепевшая собака. Она подняла оглушительный лай, бросаясь на них с оскаленной пастью и грозя разорвать любого, кто к ней приблизится. Уже предвкушавшие было пиршество подростки пронзительно заорали, наделав от испуга в штаны. Они тут же отпустили веревку, побросали палки и с криками: «Призрак!» со всех ног бросились врассыпную. Но собака не унималась, она продолжала носиться по улице, неистово атакуя то одного, то другого, словно собиралась уничтожить всех и вся.

Воспользовавшись моментом, Танк высвободился из веревочной петли. Его горло жгло огнем, раны кровоточили, он мучительно кашлял. Он вывалил окровавленный язык и принялся старательно слизывать с себя следы крови. Вскоре к нему вернулась та самая собака, что спасла ему жизнь. Псы вежливо обнюхали друг друга, пару раз дружески поскулили и тесно прижались боками, словно бы говоря, что они немало испытали на своем веку и всегда готовы прийти на помощь.

На самом деле Пчела покинула свое убежище почти сразу после того, как Танк отошел от ворот дома Лю Хо.

Скрытная жизнь в темном погребе сделала эту собаку мрачной и осторожной. Хозяин ежеминутно напоминал ей о том, что ни в коем случае нельзя гавкать, нельзя когда вздумается выбегать на улицу и тем более нельзя общаться ни с какими собаками, даже если это Танк. Иначе она могла привлечь к себе внимание и раскрыть их тайник. Но как ни крути, Пчела была собакой, поэтому, даже прячась в темном погребе, она прекрасно ощущала все те ужасы, что происходили снаружи.

В поселке то и дело раздавались пронзительные вопли, в каждом дворе люди страдали от голода. Любые крохи, какие удавалось найти, скармливались без конца плачущим детям, а старикам приходилось лишь наблюдать за этим со стороны, дожидаясь смерти. Что же касается домашних псов, то те или давно уже сбежали от голода, или были задушены и съедены своими же хозяевами. Пока у людей была еда, те относились к своим питомцам как к товарищам, но едва наступил массовый голод, как жизнь собак обесценилась. Иногда люди поступают хуже, чем скотина, позабыв добро и презрев свой долг. Всякий раз, когда с улицы доносился отчаянный визг собаки, на шее которой затягивалась веревка, Пчела приходила в крайнее беспокойство: ей казалось, что приближается не иначе как конец света, и она опасалась, что и ее ждет подобная участь. Впрочем, по выражению лица и по голосу своего хозяина ничего подобного она не замечала, другими словами, она не верила, что хозяин может