За гранью. Поместье - Джон Голсуорси

– О-о, на нас иногда находит – так плачем, так плачем, ажно грусть берет! Моя кровать за стенкой… так что по ночам я… да и как иначе, коли стала вдовой в таком юном возрасте. Помнится, когда я был кавалеристом у капитана О’Нила в Ирландии, у нас была одна молодая женщина…

Джип подумала: «Если дать ему волю, он до ужина не закончит» – и сказала:

– Ой, Петтанс, кто купил гнедого жеребца?

– Мистер Брайан Саммерхей, мэм, из Уидрингтона, для охоты, а сам он сейчас в Лондоне.

– Саммерхей? А-а! – Подтолкнув память, она вспомнила молодого человека с ясными глазами и заразительной улыбкой на рыжей кобыле. Имя кого-то ей напомнило, и она добавила: – Он, должно быть, из хорошего дома.

– О да, мисс. Хороший дом, приличный джентльмен. Приезжал сюда, справлялся о вас. Я сказал ему, что вы нынче замужем, мисс. «Ах, – сказал он, – как она великолепно ездит верхом». Он и коня вашего запомнил. Майора дома не было, так что я разрешил ему попробовать жеребца. Он перескочил на нем через пару преград, вернулся и говорит: «Я его покупаю». Очень приятный в обращении и не тратит время зря – забрал коня на той же неделе. Лошадь ему впору, он сильный наездник, смелый малый, руки только нетвердые.

– Ну, Петтанс, мне пора идти. Передайте Энни, что я к ней завтра загляну.

– Хорошо, мисс. Загонщики собираются в Филли-Кросс в семь тридцать утра. Вы тоже поедете?

– Еще бы! До свидания!

Возвращаясь через двор как на крыльях, она вспомнила слова конюха: «…великолепно ездит верхом» – и подумала: «Надо же! Хорошо, что ему досталась моя лошадь».

Глава 21

Еще возбужденная утренней скачкой, Джип в полдень нанесла визит в коттедж старого мошенника. Стояло ленивое томное утро, какие часто бывают в конце сентября, когда от пригретой солнцем стерни поднимается пар, а на живых изгородях еще не просохла роса. Кратчайшая дорога вела через два участка, узкий клин общинных земель, где на кустах дрока сушилось постельное белье, и еще одно поле. Джип, не встретив ни одной живой души, пересекла дорогу в направлении коттеджа с садом, где под тронутыми пятнами желтизны тополями беспорядочно лепились к кирпичной садовой изгороди подсолнухи и астры. Перед открытым окном во дворе стояло пустое кресло, на сиденье обложкой кверху лежала раскрытая книга. Единственным признаком жизни был вьющийся из печной трубы дымок. Джип в нерешительности остановилась перед полуоткрытой дверью, вдруг осознав, какая вокруг стоит тишина. Она казалась неестественной. Джип подняла руку, чтобы постучать, как вдруг услышала чей-то сдавленный плач. Заглянув в окно, она увидела женщину в зеленом платье, очевидно миссис Уэгги, сидящую за столом и рыдающую в носовой платок. В эту же минуту из комнаты сверху послышался тихий стон. Джип отступила от окна и, собравшись с мыслями, вошла в дом и постучала в дверь, за которой сидела женщина в зеленом платье. Ей полминуты не открывали. Наконец на пороге появилась миссис Уэгги. Нос, глаза и щеки на худосочном желчном лице покраснели. В своем зеленом платье и с зеленоватыми волосами (они седели, и женщина смазывала их желтым лосьоном, вонявшим шпанскими мушками) она напоминала Джип кислое зеленое яблоко из тех, что на солнце приобретают неестественный румянец. Женщина вытерла лицо с блестящими дорожками слез скомканным носовым платком. Джип пожалела, что она, такая свежая, розовощекая, застала женщину, по-видимому, в минуту глубокой печали, и ее охватило отчаянное желание убежать. Как мог кто-либо связанный с ее мужем, виновником их страданий, явиться сюда в такую неподходящую минуту? Однако она взяла себя в руки и как можно мягче произнесла:

– Миссис Уэгги? Я прошу извинить меня, но есть ли хоть какие-то новости? Это я отправила сюда Дафну.

Женщину явно терзали противоречивые эмоции, но в конце концов, шмыгнув носом, она ответила:

– Он… он родился сегодня утром. Мертвый.

Джип ахнула. Столько перенести, и такой итог! Душа матери восставала и скорбела, но разум подсказывал: так даже лучше. Намного лучше. И она пробормотала:

– Как она?

Крайне подавленно миссис Уэгги ответила:

– Плохо, очень плохо. Даже не знаю, что сказать, я вся в расстроенных чувствах, по правде говоря. Все это страшно меня расстроило.

– Моя сиделка сейчас с ней?

– Да, она там. Очень норовистая женщина, но свое дело знает, не буду отрицать. Дейзи очень слаба. Еще бы ей не расстраиваться! Теперь еще и к похоронам надо готовиться. Ни конца ни краю. И все из-за него.

Миссис Уэгги отвернулась и снова заплакала, уткнувшись лицом в платок.

Поняв, что у нее не найдется ни слов, ни практических действий, способных утешить бедную женщину, Джип потихоньку вышла. У лестницы она заколебалась, стоит ли идти наверх, но все же наконец решилась и бесшумно поднялась по ступеням. Несчастная девушка, должно быть, лежала в первой комнате. Всего год назад она с наивным самомнением рассуждала, заводить ли ей любовника. Джип набралась смелости и тихо постучала. Субъект рыночных отношений приоткрыла дверь на дюйм, но поняв, кто пришел, грациозно выскользнула в коридор.

– Это вы, моя милая! – прошептала она. – Какая вы молодец!

– Как она?

– Не так уж плохо в ее положении. Вы уже знаете?

– Да. Я могу ее видеть?

– Сомневаюсь, стоит ли. Я ее не понимаю. У нее отсутствует сила духа – напрочь! Мне кажется, что она не хочет поправляться. Это, как я подозреваю, из-за мужчины. – И, посмотрев на Джип красивыми голубыми глазами, сиделка уточнила: – Ведь я права? Она ему надоела?

Джип выдержала ее взгляд лучше, чем предполагала:

– Да, сестра.

Субъект рыночных отношений смерила ее взглядом с головы до ног:

– Одно удовольствие на вас смотреть. У вас такой здоровый вид. Пожалуй, ей действительно пойдет на пользу повидать вас. Входите!

Джип вошла вслед за сиделкой и остановилась, не решаясь идти дальше. Какое белое лицо! Глаза закрыты, светлые волосы прилипли ко лбу, бледная рука лежит поверх покрывала – прямо на сердце! Хрупкая мадонна с леденцовыми губами. На всей постели среди белизны выделялось всего одно яркое пятно – золотое кольцо на безымянном пальце.

Сиделка прошептала:

– Посмотрите, кто пришел к вам в гости, милочка.

Дафна Глиссе приоткрыла глаза и губы, но тут же снова сомкнула. В голове Джип мелькнула жуткая догадка: «Бедняжка! Она подумала, что это он, а это всего лишь я».

Бледные губы зашевелились:

– Ах, миссис Фьорсен, это вы! Как вы