За гранью. Поместье - Джон Голсуорси

Усаживая ее в такси до Лондона, Уинтон спросил:

– У тебя сохранился ключ от дома на Бери-стрит? Хорошо! Помни, Джип, этот дом твой в любое время дня и ночи.

Она телеграммой сообщила Фьорсену о возвращении и приехала домой в начале четвертого. Мужа не было дома, невскрытая телеграмма валялась на полу. Дрожа от дурного предчувствия, Джип взбежала по лестнице в детскую. Ее встретил жалобный плач маленького ребенка, не способного объяснить, что у него болит и почему. Она вошла в детскую в волнении, но с почти торжествующей мыслью: «Как видно, девочка сильно соскучилась по мне».

Раскрасневшаяся Бетти качала колыбель и с озабоченным, хмурым видом рассматривала лицо девочки. При виде Джип она охнула, убрав руку.

– Ух, слава богу! Милая моя, как я рада! Ничего не могу поделать с ребенком с самого утра. Стоит ей проснуться, сразу начинает плакать. А ведь до сегодняшнего дня была паинькой. Правда? Тише, тише!

Джип взяла дочь на руки, карие глазки встретились с глазами матери, в них мелькнуло удовлетворение, но при первом же движении девочка опять жалобно заплакала.

– Вот так с самого утра. Мистер Фьорсен приходил несколько раз, мэм. Должна сказать, что он не нравится ребенку. Он так на нее смотрит. Но сегодня утром я подумала: «Ну, вы же все-таки ее отец. Девочке пора привыкать». И оставила их одних на минуту, а когда вернулась – я всего лишь по нужде сбегала, – он вышел весь бледный, злой, а бедная крошка отчаянно кричала! И с тех пор не перестает плакать, если только не спит.

Молча прижимая дочку к груди, Джип боролась с подозрениями.

– Как он себя вел последнее время, Бетти?

Няня разгладила фартук, на лунообразное лицо легла тень озабоченности.

– Ну, он, кажется, был выпивши. Да что там, я в этом уверена – запах почуяла. Начал пить третьего дня. А позапрошлой ночью пришел ужасно поздно: я слышала, как его шатало и как он ругался, поднимаясь по лестнице. Ох, жалость-то какая.

Девочка, немного притихшая на руках матери, вдруг снова закричала.

– Бетти, кажется, у нее ручка повреждена. Она начинает плакать, когда я к ней прикасаюсь. Может булавка колет или еще что-нибудь. Давайте проверим. Разденьте ее. Ой, смотрите!

На маленьких ручках поверх локотков темнели пятна, как будто ребенка кто-то безжалостно сдавил пальцами. Женщины в ужасе переглянулись. Джип выдохнула:

– Это он!

У нее вспыхнули щеки, из глаз брызнули, но тут же высохли слезы. Увидев, как сильно побледнело лицо хозяйки, как сжались в ниточку ее губы, Бетти подавила громкую вспышку собственных эмоций. Смазав мазью и обернув ватой руки ребенка, Джип прошла в спальню, упала на кровать и, уткнувшись лицом в подушку, разразилась жестокими рыданиями.

Она рыдала от безраздельной ярости. Зверь! Не смог сдержаться, чтобы не вцепиться своими когтями в такую малютку. И все лишь потому, что ребенка напугали его кошачьи глаза! Зверь! Дьявол! А ведь потом придет и будет ныть: «Моя Джип, я не хотел. Откуда я мог знать, что делаю ей больно? Ее плач так мне… Ну почему она кричит, когда видит меня? Вот я и расстроился! Я не подумал!» Будет умолять и вздыхать, чтобы она простила. Но она не простит, на этот раз не простит! Фьорсен в который раз обидел беспомощное существо. Рыдания прекратились. Джип лежала, прислушиваясь к тиканью часов, собирая в уме сотни доказательств злобного отношения мужа к ребенку, его собственному ребенку. Как он мог? Неужели он действительно теряет рассудок? От этой мысли повеяло таким холодом, что она забралась под пуховое одеяло, чтобы согреться. Даже в своем бешенстве Джип достаточно трезво оценивала реальное положение, чтобы понимать: муж сделал это, оскорблял месье Армо, ее отца и других из-за неспособности контролировать свои вспышки раздражительности, и рано или поздно кого-нибудь убьет. Понимание причины не помогло умерить гнев. Ее дитя! Ее крошка! Ненависть к мужу окончательно взяла верх в душе Джип. Она лежала и готовила в уме самые ледяные, самые жестокие, самые обидные слова, которые ему скажет. Слишком долго она терпела!

Однако вечером Фьорсен не вернулся домой. Слишком расстроенная, чтобы ужинать или чем-то занять себя, Джип легла в десять. Раздевшись, она прокралась в детскую: ей хотелось положить ребенка рядом с собой, оставлять малышку одну представлялось небезопасным: Джип перенесла ее в свою спальню, заперла двери на ключ и легла. Нагрев место для дочери теплом своего тела, она положила ее на постель, но еще долго лежала без сна, ожидая в любую минуту появления Фьорсена. Наконец, она тоже заснула, но вскоре резко проснулась. То ли снизу, то ли с лестницы доносились какие-то звуки. Кажется, вернулся! Ложась, Джип оставила свет в спальне зажженным. Наклонившись, она заглянула в лицо ребенка. Девочка по-прежнему спала, спокойно дыша, по ее лицу время от времени пробегала легкая дрожь. Джип откинула темно-каштановые волосы и села рядом, напрягая слух.

Да, муж поднимался по лестнице и, судя по звукам, был нетрезв. Послышался громкий скрип, потом глухой удар, как если бы он цеплялся за перила и потом упал. Фьорсен что-то пробормотал, стукнули сброшенные ботинки. В голове Джип мелькнула мысль: «Если бы он был сильно пьян, не стал бы снимать обувь. И если трезв – тоже. Знает ли он, что я вернулась?» Опять что-то заскрипело, как если бы Фьорсен поднимался, держась за стойки перил, потом – может, почудилось? – подполз и начал сопеть под дверью. Наконец – это уже не почудилось – подергал дверную ручку. Несмотря на свое состояние, он, видимо, знал, что жена уже дома: увидел ее дорожное пальто или прочитал телеграмму. Опять зашевелилась дверная ручка, а через некоторое время Фьорсен резко тряхнул ручку смежной двери, разделявшей их спальни. Джип услышала его голос, хриплый и тягучий, каким всегда становился от выпитого.

– Джип, впусти меня. Джи-ип!

У нее загорелись щеки. Она подумала: «Нет, дружок, ты сюда не войдешь!»

Шум стал глуше, как будто возня переместилась от одной двери к другой, потом опять заскрипела лестница, и все стихло.

Джип просидела, напрягая слух, целых полчаса. Где он? Что сейчас делает? Из-за нервного напряжения ее одолевали всевозможные догадки. Фьорсен, очевидно, спустился обратно на первый этаж. Какие фантазии могли прийти ему в голову в его полупьяном состоянии? Ей вдруг показалось, что запахло горелым. Запах исчез, потом появился снова. Она встала, потихоньку подошла к двери, бесшумно повернула ключ и, чуть-чуть приоткрыв ее, принюхалась.

На лестничной площадке было темно. Запах гари больше не ощущался.