Базельские колокола - Луи Арагон

Но Катерина сняла виллу на год.

Она лечилась. Скоро снимут гипс. Временами опять впадая в отчаяние, она всё-таки уже начинала сомневаться в правильности вынесенного ей полтора года тому назад, утром, в клинике Лаэнек смертного приговора. Она не отвечала на письма Жана Тьебо, которого только что произвели в подполковники.

Стояли холодные осенние дни. Вилла Безедье отапливалась коксом. Катерина долго валялась в постели, курила, читала. В двадцать пять лет её жизнь становилась похожей на жизнь матери после сорока. Прислуга, Мелани, считала мадемуазель красавицей, а всё то плохое, что она слышала о Катерине у хозяев, делало её только загадочней и милей. Она ходила к Катерине для собственного удовольствия и не считала часов, которые у неё проводила.

Она изо всех сил экономила барышнины деньги. Жизнь в этом году была очень дорога: на рынке происходили драки, хозяйки хотели сами контролировать цены. Они организовали комитет. Мелани вступила в него. Она длинно рассказывала Катерине, как накануне хозяйки отказались покупать некоторые продукты, и торговцы сдались на следующий день.

Она передавала молодой женщине всё, что о ней говорилось у Безедье. Спрашивала, правда ли, что барышня делает бомбы. Она была из рабочей семьи, семеро детей; две сестры пошли по дурной дорожке. Куда они девались — неизвестно. Может — в публичных домах. Младшая вышла замуж за рудокопа из Анзена. Она-то сама уж очень лицом не вышла. Зато она верующая. Не так чтобы очень! Она смеялась. Если б она была красавицей, как мадемуазель, она бы заставила всех мужчин бегать за ней, и уж это обошлось бы им в копеечку! Ну, а как колено, мадемуазель, заживает? Чудно́, верно, без гипса? А когда массаж делают, тоже чудно́? И Мелани тёрла и тёрла коленку. Только одно она не одобряла в Катерине: манеру бросать окурки куда попало.

Двадцать пятого ноября Мелани, как всегда, принесла молоко и газеты. Мадемуазель была ещё в кровати, она развернула газету. Мадемуазель опять везде насорила, паршивые окурки, хуже козы, ей-богу. Мелани ворчала. Вдруг она увидела, как Катерина стремительно поднялась, соскочила с кровати в своей длинной шёлковой рубашке, начала всё выбрасывать из ящиков на пол и набивать чемодан.

Уже через полтора часа Катерина сидела в поезде. Она перечитывала газету: молодая чета, мосье и мадам Лефрансуа-Гезэ, были при загадочных обстоятельствах найдены мёртвыми в их парижской квартире. Катерина думала только о Марте.

Часть III. ВИКТОР

I

По состоянию трупов Соланж и её мужа трудно было решить, является ли их смерть результатом самоубийства или несчастного случая. Из странных разъяснений газет выходило, что смерть — результат наркотика, но какого наркотика, об этом сказано не было. Журналисты больше напирали на то, что касалось семейств покойных, изображая их, как цвет промышленной аристократии Фландрии, что было несколько преувеличенно. Иносказательно говорилось о пансионе Марты, о роли, которую в нём играла Соланж до замужества, а самое замужество рисовали в виде идиллии XX века, с трагическим концом; по этому поводу цитировали Бодлера. Какая смелость!

Марты не было дома, и приехавшую прямо с вокзала Катерину встретила мисс Бакстон. Пятидесятилетняя англичанка, в платье с высоким воротничком и подкрахмаленным жабо, говорила, осторожно взвешивая слова. Несмотря на это, в них проглядывало больше беспокойства за репутацию пансиона, чем сожаления о покойных. В каком-то листке писали, что когда Соланж поручали провожать молодых иностранок на лекции в Лувр или в Анналы, она на самом деле водила их на свидания с мужчинами и даже хуже. Намёки на дома свиданий, которые покойница будто бы посещала вместе с пансионерками Марты и мисс Бакстон, окончательно выводили мисс Бакстон из себя. Молодой муж будто бы узнал о прошлом Соланж; он решил покончить самоубийством и увлёк за собой жену, и так далее в том же роде.

Катерина главным образом беспокоилась о Марте. Неужели господин де Хутен не мог поговорить с префектом и прекратить все эти слухи, ведь сделал же он это после смерти Блеза Ионгенса? Произнося это, Катерина впервые поняла, какая связь существовала между заступничеством господина де Хутен по её делу в Нанси и визитом полицейского на улице Блез-Дегофф.

Мосье де Хутен! Мисс Бакстон поджала губы. Вот что самое неприятное. Вряд ли мосье Лепин согласится что-нибудь для него сделать при таких обстоятельствах. Каких обстоятельствах? Да, правда, мадемуазель Симонидзе не знает. Сегодня, без предупреждения, у мосье де Хутен произвели обыск. Мисс Бакстон с таким ударением произнесла «без предупреждения», как будто в хорошем обществе, прежде чем делать у людей обыск, их об этом предупреждают.

Но какое это имеет отношение? Ну уж этого мисс Бакстон объяснить не могла. Только похоже, что смерть молодых супругов стоит в какой-то связи с этим обыском. Полиция нашла пакет, который мосье Лефрансуа-Гезэ дал на хранение мосье де Хутен. Мосье де Хутен, конечно, понятия не имел, что в этом пакете. Что в нём эта зверская штука. Словом — наркотики. Но Марта скоро придёт, она сама всё расскажет мадемуазель Симонидзе. Она пошла в морг.

Марта была неузнаваема. Старая женщина. Обескровленное, изборождённое слезами лицо. Она переходила от крайнего возбуждения к полной подавленности. Бродила по комнатам. Избегала своих пансионеров. Мисс Бакстон, конечно, следила за тем, чтобы в доме всё шло своим чередом. Марта разговаривала так, словно умерла она сама. В прошедшем времени. Она была настолько потрясена, что соединяла смерть Блеза и Соланж, как будто между первым и вторым несчастьем не прошло нескольких лет. Она говорила о Соланж, как о совсем маленькой девочке, которая опять наделала глупостей. Но над всем этим преобладала мысль о Жорисе, страх за него. Неужели они арестуют его? Ведь это же безумие наконец! Что им от него надо? Всё это кем-то подстроено. Разве им неизвестно, как много он сделал для Франции? Четырнадцатого июля прошлого года он получил орден кавалера Почётного легиона. Правда, как иностранец, но всё-таки. И что же с того, что он имел неосторожность взять к себе на хранение пакет, доверенный ему зятем, человеком общества, приличным человеком, фабрикантом… Мог ли Жорис представить себе что-нибудь подобное? Даже если всё это останется без последствий (он должен явиться к следователю через два дня, в понедельник), то представляете, как это отразится на его делах! Марта чувствовала себя виноватой.

Катерина никогда не задумывалась над тем, чем занимается господин де Хутен. Она задала этот вопрос больше для того, чтобы отвлечь Марту от её мыслей: Марте в морге перед вскрытием показали оба