Растворяясь в песках - Гитанджали Шри

деревом, но, если захочешь послушать, придется напрячь уши. И без конца издает разные звуки. Стонет, охает и ахает, всхлипывает, кричит – и в каждом звуке радость боли. Конечно, с остальными она тоже разговаривает. Время для Дочери. И время для Рози. Время принимать гостей и провожать. А если заходит Сид, то выпивает даже несколько глотков вина или пива. Однажды К. К. открыл коньяк и предложил ей. Сначала она скривилась. Потом добавила меда. Увидев это, Дочь подняла шум: «Зряшний перевод коньяка!» Но Мама сначала попробовала, облизнув губы, а потом выпила все. Так она пристрастилась к коньяку с медом и иногда пила его вместе с К. К. Дело дошло до того, что, когда коньяк кончался, она просила налить в бутылку немного холодной воды – мол, ни капли не должно пропасть.

Но история на этом не заканчивается.

Сама ходит-бродит, а трость использует уже не только по прямому назначению: вылавливает тапочки из-под тахты; закрывает окно; постукивая, прогоняет ящерицу, притаившуюся на стене; чешет стопы; использует как указку, когда что-то объясняет, как будто делая презентацию в PowerPoint; заставляет звучать стены и пол, дирижируя, как Иегуди Менухин; не нагибаясь, расправляет коврики, подстилки, циновки; играет с муравьями и еще многое другое.

Разговаривает по телефону. Кому-то подробно рассказывает, что у нее побаливает плечо, там, где оно соединяется с телом, совсем чуть-чуть – наверное, именно это называют «замороженным плечом»:

– Вот настолько поднимаю, а выше – ой! – не поднимается.

Рассказывает так, как будто с той стороны установлен бинокль и собеседник сможет разглядеть, что и насколько она может поднять. Рассказывает так, как будто смакует любое проявление боли. Каждая волосинка на теле заслуживает того, чтобы ее приласкали. Каждая частичка, клеточка, ворсинка полна ощущений.

То же самое с ухом:

– Погоди, я сяду. Приложу к левому уху. Правое закупорено, нет-нет, это не из-за муссона, говорят, сжимается с возрастом – дырка стала маленькая. Слышу меньше на пятьдесят процентов. Или даже на шестьдесят.

Так же показывает опухшие ноги:

– Посмотри, какие они разные.

Так же жалуется, что болит кончик. Который копчик.

Так же рассказывает о причинах запора и сколько удалось выдавить с утра:

– Целый день одно и то же, бесконечные попытки до обеда. Проснулась – иди, чай попила – посиди, прошлась – опять, поела фруктов – попытайся, после завтрака – на трон. Ем баиль, продолжаю пить трипхалу, гастромон, софтовак, луз, исабгол. Ем только вареные овощи. Все время кажется, что там что-то висит. И еще все время кажется, что сама плоть обвисла. Вчера я приняла луз оба раза.

На этом месте Рози закатила глаза:

– Сестрица, ты все лечение назначишь себе сама или все-таки оставишь что-то доктору?

Это повседневная рутина. Кто удостоит эти дела титула «что-то происходит»? Если день за днем главарь банды, даже будучи в тюрьме, продолжает поддерживать бандитский порядок – это тоже рутина, ничего такого. Ужасающий уровень загрязнения, который растет с каждым днем, тоже привычное дело. Гитлеровские газовые камеры – да, это трагедия, которую нельзя назвать рутиной – тогда действительно случилось. Под «случилось» мы подразумеваем что-то немного драматичное: когда заметки вдруг становятся бесполезной бумажкой; когда на скоростной автомагистрали, ведущей в Агру, одна за другой сталкиваются двадцать две машины; когда загорается озеро в Бангалоре; когда в Кашмире опытный гид аккуратно ведет туристов по узкой снежной тропинке и вдруг, кувыркнувшись в воздухе, падает распластавшись; или когда Мамины ноги подкашиваются в доме у Дочери.

Без всякой на то причины. Просто так, раз – и все.

42

«Почему она упала?» – этот вопрос вызвал бурю. Это не значит, что все уселись за стол, чтобы обсудить его между собой. Обвинения вырастали за спиной и постепенно подбирались к животу.

Дочь стала думать, что причиной падения была-или-был, был-или-была тетушка Рози. Они с Мамой все время выдумывали какие-то нелепые занятия, а их свист, который курсирует между домом и гробницей, день ото дня становится все громче, и скоро весь район будет его слышать и недоумевать, что, черт возьми, происходит? Конечно, однажды она должна была упасть. Они все время вместе, Рози даже поругивает Маму, принесет, бывало, пучок мяты и взамен уплетает целое тхали. Мама почувствовала совершенно новый вкус свободы, начала жить так, как хочет она сама, и теперь со всем своим простодушием бедняжка позволяет другим разорять себя. Мусор со всего города тащат сюда, они придумывают и мастерят из него разные поделки, и совершенно ясно, кто получает от этого прибыль, а кто несет убытки. Мама делает слишком много, перенапрягается – как тут не упасть. Ведь именно из-за нее с Мамой приключилось тогда несчастье – потерялась, а потом так долго была совершенно разбита. Наверное, это она убедила Маму, что многие засматриваются на статую, да и сам Старший говорил: «Можно продать за миллионы», Дочь тоже хотела забрать, а люди видят, как Мама начала все раздаривать, и если кто-то попросит Будду, то вы, сестрица – она зовет ее сестрица! – не сможете отказать, так что отдайте лучше мне для сохранности. И доверчивая Мама, не осознающая свою уязвимость, пошла. Неизвестно куда. В какие-то лачуги, трущобы… что там пришлось пережить? Мы все время уходим: на работу или еще куда-то, а она всегда была дома. Из-за статуи обрекла себя на болезни. Скорее всего, именно с тех пор так ослабла, болезнь не всегда проявляется очевидно, да я и не дала ей проявиться, забрав Маму сюда, но иммунитет пострадал. Разве она знала, что окажется тут? Тогда бы, наверное, попросила меня забрать Будду на хранение. Теперь статуя здесь, но, кажется, не для меня. Я вор, а Рози – хранительница. Хорошо Рози посмеялась надо мной. Да и сейчас продолжает, еще и с прибылью, все идеи придумывает, Мама в этом возрасте столько всего делает: наклоняется, двигается, тянет, режет, качается на качелях – чуть не падает и вот упала.

К. К. не согласился с тем, что кого-либо в чем-либо можно признавать виновным подобным образом – и так утратил остатки своей сексуальной привлекательности.

– В чем-либо? – вспыхнула она. – Я не в чем-либо обвиняю. И что значит «что-либо»?

Сначала К. К. попытался объяснить, что он имел в виду под «что-либо», потом признал поражение и решил сделать ход конем:

– А если твоя невестка скажет про тебя такое, что будет?

– Ну что-то будет, – язвительно сощурив глаза, сказала его по нынешним временам бывшая.

И, наверное, та действительно что-то говорила.

Это предположение было верным. Говорила. Что если отправить к тем, кто