Ветер крепчает - Тацуо Хори

тебя, Наоко, приглашу побеседовать вместе с нами: мы всё подробно обсудим, чтобы ты полностью разобралась в произошедшем. Но лучше пока не думать о том, что я стану говорить. Если отложить вопрос до срока, в решающий момент нужные слова найдутся сами собой…

Между тем сквозь дождевые облака начало проглядывать ясное небо, и сад наш теперь по временам озарялся приглушенным солнечным светом. Правда, проходила минута-другая, и солнце вновь скрывалось за облаками. По моей просьбе под стоявшим посреди сада вязом соорудили из бревна скамью: раскинувшаяся в вышине крона иногда накрывала скамью легкой тенью, которая затем начинала истончаться, делаясь все прозрачнее, прозрачнее; я с тревожным чувством подступающей опасности неотрывно следила за этими нескончаемыми метаморфозами. Словно пыталась увидеть в них точное отражение своего метущегося, охваченного беспокойством сердца.

Прошло еще немного времени, и, к всеобщему удивлению, установилась ясная, солнечная погода. Солнце светило уже по-осеннему, но в дневное время все еще было очень жарко. Как раз в один из таких дней – более того, незадолго до полудня, когда палило сильнее всего, – нас неожиданно посетил Мори-сан.

Он выглядел страшно осунувшимся. Его болезненная худоба и бледность не могли оставить меня равнодушной. До встречи с ним я только и думала о том, как он поведет себя, когда обнаружит, до чего состарили меня прошедшие месяцы, а теперь абсолютно об этом забыла. Мне хотелось хоть немного его приободрить; мы обменялись любезностями, завели беседу, и тут вдруг по взгляду неотрывно следящих за мной черных глаз я поняла: моя собственная исхудавшая фигура вызывает в нем точно такое же сочувствие. Казалось, сердце мое большего не вынесет, я держалась из последних сил, лишь внешне сохраняя невозмутимое спокойствие. Но это было все, на что хватало в тот момент моей выдержки: ни на какой откровенный разговор, который непременно должен был состояться в случае нашей встречи, я была уже не способна, – мне недоставало мужества даже подступиться к делу.

Наконец появилась ты, Наоко, и привела с собой служанку – та подала чайные приборы. Я приняла у нее чашки и предложила гостю чаю; теперь меня волновало другое: я опасалась, не поведешь ли ты себя чересчур холодно с ним. Однако ты, против всяких ожиданий, была необычайно мила, более того, оказалась нашему гостю прекрасной собеседницей, а ведь он всегда вел диалоги с невероятным, почти пугающим изяществом. Проявившаяся в тебе зрелость явилась для меня полной неожиданностью и заставила оглянуться назад, на недавнее прошлое, ведь в последнее время я с головой погрузилась в личные переживания и совсем позабыла о вас, своих детях… Обретя в твоем лице прекрасную собеседницу, гость наш, кажется, тоже почувствовал себя несколько вольготнее: теперь он выглядел куда живее, чем прежде, когда мы общались с ним наедине.

Между тем, когда в разговоре возникла пауза, гость вдруг поднялся на ноги и, хотя выглядел очень усталым, сказал, что хочет еще раз взглянуть на старые деревенские дома, которые наблюдал в прошлом году; мы решили, что составим ему компанию, и тоже пошли в деревню. Однако солнце стояло в самом зените: мы втроем почти не отбрасывали теней на иссушенную добела песчаную дорогу. Тут и там виднелись лоснящиеся кучи конского навоза. Над каждой стайками вились крошечные белые мотыльки. В деревне, спасаясь от солнца, мы периодически сходили с дороги и останавливались перед каким-нибудь двором: так же как в прошлом году, заглядывали в дома, в которых разводили шелковичных червей; глядели снизу на обрешетку старых стрех, до того ветхих, что, казалось, еще чуть – и они обвалятся нам на голову; подмечали наконец, что кое-где от видневшихся в прошлом году обломков порушенных стен ныне не осталось и следа, а их место уже захватила кукуруза, и время от времени ненароком переглядывались меж собой. В конце концов мы вышли на окраину – на то же место, что и в прошлом году. Прямо перед нами высилась нависающая над сосновой рощей громада вулкана, он казался таким большим, что делалось не по себе. Но в моей душе эта картина, как ни странно, находила отклик.

Какое-то время мы в полнейшем оцепенении стояли у дорожной развилки, словно не замечая воцарившейся тишины. Но тут из деревни донеслись глухие удары колокола, возвещающего о наступлении полудня. Его звуки заставили нас наконец обратить внимание на затянувшееся молчание. Мори-сан время от времени с беспокойством поглядывал вдаль, на высушенную добела проселочную дорогу. За ним с минуты на минуту должны были приехать. Вскоре показался долгожданный автомобиль: он мчал к нам, окутанный клубами пыли. Спасаясь от них, мы сошли с дороги на поросшую травой обочину. Никто из нас даже не подумал привлечь внимание шофера, мы с отрешенным видом замерли в траве, не пытаясь ничего предпринять. Это продолжалось совсем недолго, но мне показалось, будто прошла целая вечность. Почудилось, что все мы погрузились в тяжелый, мучительный сон, из которого хотели вырваться, но не могли, и он все длился, длился бесконечно…

Автомобиль пронесся мимо и отъехал уже довольно далеко, когда шофер наконец заметил нас и повернул обратно. Мори-сан тяжело, словно теряя равновесие, опустился на сиденье. На прощание он лишь коснулся рукой шляпы и слегка поклонился нам.

После того как автомобиль, подняв новый пылевой вихрь, унесся прочь, мы с тобой, прикрываясь от пыли солнечными зонтиками, еще долго стояли на обочине и молчали.

Расставание – почти такое же, как год назад, – произошло на той же самой дорожной развилке за деревней… И все же с прошлого года переменилось, очевидно, очень, очень многое. Что же с нами случилось? Что ушло?

– Я только что видела где-то здесь цветы вьюнка, а теперь не нахожу их. – Я сказала едва ли не первое, что пришло на ум, – хотелось отвлечься от мучивших меня мыслей.

– Вьюнка?

– Да, ты ведь сама недавно говорила, что вьюнок зацвел, разве нет?

– Не знаю, не видела… – Ты поглядела на меня озадаченно.

Я была абсолютно уверена, что совсем недавно видела здесь этот цветок, но, сколько теперь ни осматривалась вокруг, найти его не могла. Мне это почему-то показалось ужасно странным. Но уже в следующее мгновение я осознала, что это со мной, приписывающей странный смысл всяким пустякам, творится что-то непонятное…

Не прошло с визита господина Мори и двух-трех дней, как от него доставили открытку: он писал, что срочно отбывает в Кисо[66]. После того как я, настроившись на разговор, самым нелепым образом упустила возможность поговорить с ним, меня мучили сожаления. Хотя, возможно, лучшего расклада нельзя было и