Черное ожерелье - Шерхан Муртазаев

покраснел до самых ушей. За позорным делом застал его Ахрапов. Пусть самому будет так же стыдно, как сейчас Адилю! Ну что с того, что вышел он собирать пустые бутылки? Что с того? За так не нальют и стакана вонючего портвейна! А пять-шесть бутылок выручают.

— Это… ты? Адиль, ты ли это? — Чувствовалось, что был Аманкул по-настоящему испуган. — Что ты здесь делаешь?

— Сам видишь! — грубо отрезал Адиль, пряча за спиной свою предательскую добычу. — Все очень просто! — И он даже постарался улыбнуться.

Ахрапов был потрясен увиденным. Он помнил о пристрастии Адиля, но никогда не думал, что оно приведет его на такие задворки.

— Почему ты не на работе?

— А тебе не известно, что смена кончилась? Я, слушай, тоже не железный. Хоть и перестали за человека считать, все же и я раб божий, и мне требуется ням-ням. Вот так, Абеке! — зло сказал Адиль и тут же заюлил, поворачивая разговор в другое русло: — А куда после смены идти работяге? Такому, как я? У которого ни кола, ни двора, ни жены, ни детей? А?!

— Тоже мне работяга. Эх, ты! Может, еще пожалуешься на то, что бабу отбили?

Адиль потупился, только желваки на скулах перекатывались.

— Ты, Абеке, этого не трожь! Не трожь, говорю! Моя вина!

Аманкул на миг задумался, и что-то хищное и коварное загорелось в его глазах. Адиль смотрел под ноги и ничего не заметил.

— Зачем брать на себя чужие грехи, браток, когда хватает своих? Не вини себя. Старухи говорили, что жена, которая не вытерпит капризов одного мужчины, не покроет слабостей его, недостойна считаться женщиной. Нет семьи без доброты, без взаимных уступок. Мягкость крепче цемента. К тебе оказались жестокими чужие люди. Из-за равнодушия ты пострадал, Адиль. Ты гордый джигит, я знаю. Тебе трудно будет вернуться в покинутый дом и лечь в постель, опозоренную Данаевым. Ах, красавица Марзия, обманутая девочка! Ее бы ты смог простить? Впрочем, это дело решает сам мужчина, если он настоящий мужчина. Отойдем-ка в сторону!

Аманкул отвел Адиля за стену столовой, где никто не мог увидеть его вместе с этим пьяницей.

— Горло-то пересохло? — с грубоватой шутливостью спросил он.

— Еще бы, агатай! И не говори!

— Ладно, держи вот! — протянул ему царским жестом рубль Ахрапов. — У меня к тебе дело есть.

Пальцы Адиля ловко слизнули рубль с ладони Аманкула. Но взять-то взял Адиль рубль, да настроение у него сразу испортилось. Вспомнилось, что вчера только работали они вместе, на равных. Какой там на равных! Дело свое Адиль знал гораздо лучше Аманкула, и тот скрепя сердце вынужден был это признать. Хорошим геологом, отличным специалистом был Адиль Усенов. Был. Сознание этого обожгло Адиля. Хоть и потерял он человеческий облик, но откуда знать Аманкулу, что в нем еще не умер прежний Адиль. Нет, не из этой нечистой руки брать ему деньги! На миг проснулась гордость. Словно свет озарил захламленные закоулки его души. Но этого мгновения хватило на то, чтобы осознать боль и ужас своего падения, гордость и бессилие. Смертельно хотелось оставить тот рубль себе, но Адиль протянул его обратно Ахрапову.

— Спасибо тебе, Абеке!

— Ну что ты, право! — смутился Аманкул. Он не думал, что попадет впросак с этим рублем. Ему стало неловко. До чего нелепое положение, о аллах! — Что это с тобой?

Рубль немилосердно жег ладони обоим — и тому, кто взял, и тому, кто дал. Обоих сумел опозорить маленький рубль.

— Ну ладно! Я вижу, ты обиделся. Я же от чистого сердца предложил. Ну, пошутил неудачно. Прости! Знаешь что, пойдем немного посидим? Мы давно уже не сидели вместе. Вспомним старое, а? Двинем в столовую, Адеке! — постарался задобрить оскорбленного подачкой Адиля Ахрапов.

Он не подозревал, что у несчастного человека уже прошел приступ гордости и он остро жалел о потере дармового рубля. Не осталось в нем даже злости, словно все силы ушли на этот протест. Безразличным стал Адиль и оживился только тогда, когда услышал слова Ахрапова о столовой. Не хотелось Адилю старое вспоминать, однако не стал он противиться и покорно пошел рядом с Аманкулом, который вел его с собой, придерживая за локоть. И не видел Адиль невольной брезгливой гримасы на ахраповском лице.

Разговор пошел легче, когда появилось на столе горячее, закуски и, конечно, вино. Народу в столовой было много. Одни заходили, другие вставали, отобедав, из-за столиков. Аманкул был здесь нечастым гостем и чувствовал себя не в своей тарелке. Ему казалось, что все только на них и смотрят. Другое дело Адиль. То обстоятельство, что он сидит рядом с прилично одетым и довольно известным в Нартасе человеком в одной компании и за одним столом, тешило его самолюбие. После нескольких глотков глаза его заблестели. Ущемленная гордость была удовлетворена с избытком. В хмельном тщеславии Адиль возомнил себя прежним, стал заносчивым и неприступным. Блаженное чувство причастности к большим делам и полной жизни охватило его. В таком состоянии он готов был пойти на что угодно.

— Зарос ты, однако, брат. Почему усы не подстрижешь? — с ласковой укоризной обратился к нему Аманкул, видя, как намокли в стакане с вином усы Адиля.

Вместо ответа Адиль промокнул усы пальцами, открыв при этом щербатый рот. Верхних зубов не было совсем, розовые бледные десны напоминали початок кукурузы без зерен.

— Я специально не подравниваю усы, — сказал наконец Адиль, самодовольно улыбаясь. — Так не видно, что я беззубый. Усы прикрывают, понятно? Если меня таким увидит Марзия, то и на версту к себе не подпустит… Хи-хи-хих! — И он гнусно завизжал, прикрывая грязной ладонью беззубый рот.

— Почему же не вставишь зубы? — равнодушно поинтересовался Ахрапов.

Адиль пошевелил пальцами, показывая, что у него для такого дела денег нет.

— Слушай, я же тебя устроил на работу. Место вроде хорошее. Зарплату получаешь приличную. Что тебе еще нужно?

— Хе-хе! А знаешь, сколько у меня долгов? У-уй, как много! Получки не хватает, чтобы рассчитаться.

— Долги — это зло. Я бы рад тебе помочь еще раз, да все от самого тебя зависит. Если ты сумеешь быть мужчиной, то и оклад твой повысится, дом свой вернешь и Марзию. Все снова будет твоим. Но от тебя потребуется услуга. Маленькая, особых хлопот она тебе не принесет. Ты меня понимаешь?

— О чем ты? Говори! — Адиль быстро опьянел, язык стал тяжело ворочаться во рту. Глаза его, обычно такие мягкие и добрые, остекленели, приобрели холодный блеск. Они в упор смотрели на Аманкула, и тому на миг стало страшно от этого жестокого взгляда.

Ахрапов внимательно смотрел на