Базельские колокола - Луи Арагон

С другими было не так просто. На бульваре шёл довольно крупный разговор с долговязым шофёром, — он во что бы то ни стало хотел пройти, злился. По ту сторону полицейские уже начинали приходить в движение. Ему говорили:

— И у тебя хватит совести? Полицейских на товарищей натравливать?

— Пропустите, я вам говорю, плевать я хотел на вашу забастовку. Я хочу жрать, не знаю, как вы.

Пришлось ему объяснить, что пройти в гараж — дело небольшое, а вот как он выйдет, за это уж никто не ручается.

Кстати, может быть, в гараже действительно находились штрейкбрехеры, но факт тот, что они оттуда не выходили. К восьми часам ворота внезапно распахнулись и выскочили две машины. Тогда стало заметно, что на бульваре Шаронн собралось человек триста. Такси были похожи на крыс, выскочивших из норы и вдруг оказавшихся среди бела дня в комнате, полной народа. Заколебавшись, они повернули и покатили в разные стороны.

Свистки полицейских разорвали утренний воздух. Почти в ту же минуту, пока фараоны наваливались на забастовщиков, зазвенело разбитое стекло: одно из такси неудачно решило свернуть с бульвара, и на углу улицы в него полетели камни.

Полиция завертелась, как рой синих мух. Казалось, что она ищет труп. Но лисица бежала без оглядки. Катерина, стоя у окна кафе, смотрела, как полицейские, не зная на что решиться, оглядывали улицу: зайти в кафе? Задержать кого-то из многочисленных прохожих, которых легко было узнать по форменной шофёрской одежде, но кого? Она вдруг заметила, что Виктор и Башеро исчезли. А тут как раз фараоны со всех ног бросились бежать в обратную сторону по бульвару. Катерина вышла посмотреть.

В двухстах метрах посреди мостовой второе такси жалобно лежало на боку и горело в белых облаках дыма. Человек пятьдесят забастовщиков мчались по бульвару, сворачивая направо и налево. Рядом с машиной стоял выброшенный из неё обалдевший штрейкбрехер и смотрел на случившееся несчастье. Вокруг него жестикулировали полицейские. Он с трудом отвечал, воздевая руки к небу. Катерине было плохо видно, но, верно, его проучили, так как он тихонько потирал морду.

Тут она заметила Башеро.

Сидя верхом на каменной стене, ограждавшей гараж, размахивая кулаками, в кепке набекрень, он говорил с теми, которые находились внутри. Его голос раздавался по всему бульвару. Он воспользовался тем, что полиция, растерявшись, никого не оставила у ворот гаража. Подсадил его, видно, Виктор, стоявший у стены. Кулак там, наверху, подчёркивал фразы. Но это длилось недолго. Полиция возвращалась. Виктор потянул Башеро за ногу, тот спрыгнул, и они оба бросились бежать. Фараоны кинулись за ними; но как раз, совершенно случайно, целая группа шофёров переходила улицу. Может быть, они спокойно возвращались в гараж… Это умерило пыл полицейских.

Катерина нашла Виктора в Леваллуа. Завтра делегация шофёров собирается на похороны супругов Лафарг. Пойдёт она с ними? Они сговорились встретиться.

VIII

Около десяти часов неожиданно на улице Блез-Дегофф появилась Марта. Катерина совсем про неё забыла: ей казалось почти невероятным, что только неделю тому назад она вернулась в Париж исключительно из любви к этой сумасшедшей.

Кстати, всё прекрасно наладилось: с Жорисом оказалось чистое недоразумение. Какой-то болван этот судебный следователь. Инспектор полиции тоже перестарался. Жорис обратился к Клемансо, прекрасно знавшему заслуги голландца перед Францией, и Клемансо заступился за него перед министром юстиции.

Ни слова о покойниках. При имени Клемансо Катерина нахмурилась. При чём тут усмиритель Вильнёв-Сен-Жорж? Зачем ему было покрывать спекулянта наркотиками? Так она теперь про себя называла Жориса де Хутен, не столько из уверенности в том, что он действительно спекулянт, сколько из-за Клемансо. И потом в четверть первого она должна была встретиться с Виктором и делегацией шофёров у выхода из метро Ар-э-Метье. Она одевалась, плохо слушая Марту. Нет, она не может пойти с ней завтракать на Марсово поле. Она отделалась от своей единственной подруги и пришла на свидание за четверть часа до назначенного срока. Погода была омерзительная.

В колонне забастовщиков было человек триста. С Виктором были Башеро и очень молоденькая маленькая женщина, брюнетка, которую он держал под руку. Катерина сразу подумала, что, если б её хорошо одеть, она была бы совсем красивой.

— Моя приятельница, — представил её Виктор, — товарищ Катерина, о которой я тебе рассказывал.

Просто смешно, как хочется плакать. В течение этих нескольких дней Катерина совсем не думала о том, есть ли кто-нибудь у Виктора. Это её не касалось, не влюблена же она в него в самом деле. Жаннетта Бернар работала на улице Мира, у Ворта. Это имя напомнило Катерине былой блеск её матери, госпожи Симонидзе. Жаннетта было одета по моде, как Катерина, но разница была настолько очевидна, что с первого взгляда платье разделило их как пропасть. Несмотря на это, они сейчас же оказались вместе, несколько особняком в толпе шофёров, и Виктор смотрел на них обеих с некоторой гордостью. Жаннетта была так же хороша собой, как и Катерина. На ней была новая шляпа с широкими полями и целой горой чёрного мятого тюля: это тогда называлось «аннюажеман». Виктор и Жаннетта жили вместе немножко больше года.

Шёл дождь с самого утра. Ветра не было, но стоял пронизывающий туман, который время от времени разрезал холодный ливень. Колонна по улице де Фонтен вышла на улицу Тампль. Улица Дюпети-Туар была оцеплена, там набился народ — от улицы Кордери до улицы Франш-Контэ. Катерине показалось, что собралась огромная толпа: тысяч пятнадцать человек. Башеро был недоволен.

— Смотреть не на что! Это называется, по-вашему, толпа? Два с половиной человека! Подумаешь! Пятнадцать тысяч для Парижа — это кот наплакал, говорю вам. В Берлине было четыреста тысяч на похоронах рабочего. А тут для Лафарга, нет, вы себе представляете, что это значит — Лафарг!

Можно было это объяснить тем, что шёл дождь. Даже поразительно, что собралось столько народа в такую погоду.

— Вот как? — ворчал Башеро. — А если б была хорошая погода, вы бы сказали, что в такую погоду рабочий едет за город.

Толпа рабочих сгрудилась за цепью, поддерживавшей порядок. Не было видно ни одного полицейского. Похоронные дроги ждали на улице Кордери. Формировался кортеж. Во главе встали шофёры. Перед ними шествовали музыканты и строй красных знамён, штук пятьдесят. В узкой улице, под дождём, они вздымались над тёмной одеждой людей, как диковинное пламя. Группа хорошо одетых людей. Не рабочие. Вожди. Виктор нагнулся к Жаннетте, чтобы показать ей Лонгэ. Толпа встречала забастовщиков криками «ура» и аплодисментами. В петлицах и на платьях алел шиповник 7.