Базельские колокола - Луи Арагон

Катерина слушала её не особенно внимательно, да и выступление её было короткое. Она говорила о цветах на могилах, о красных иммортелях, о чувствах русских социалисток. Русские социалистки… это было больше, чем слова могли выразить, это был для Катерины самый волнующий момент за весь день. Русские социалистки… Эти слова были для неё как вино. И это не сон, вот женщина, которая говорит от их имени. Все виденные ею дома русские картинки опровергнуты. Крестьянки, низко кланяющиеся барину. Женщина на коленях перед иконами. Русские социалистки…

Теперь говорил другой оратор. Вдруг хлынул дождь, такой сильный, что все бросились бежать. Оратор стоял на ступенях крематория, в окружении чёрных деревьев, и дым всё сгущался над его головой среди хлябей небесных.

IX

Может быть, у Катерины, когда она предложила Виктору помогать забастовщикам, было своё представление о забастовке, о её продолжительности, или этот вопрос просто не возникал. Но дней через пятнадцать утреннее путешествие в Леваллуа, работа в бюро стали ей что-то подозрительно в тягость. Разве её интерес к завязавшейся борьбе упал? А борьба продолжалась и становилась всё ожесточённей. Компании упрямо старались сломить забастовку. Каждый день они устраивали нечто вроде автомобильных процессий, от гаража до гаража, не дальше, и за руль сажали новичков, взятых из префектуры (Лепин ни в чём не отказывал консорциуму), или вывезенных за большие деньги из провинции парней, ещё не тронутых красной пропагандой, свеженьких, из патронажей или военной подготовки.

Всё чаще на улицах происходили столкновения: били стёкла, поджигали машины и так далее. До такой степени, что для защиты своих шофёров — дорого стоящей армии штрейкбрехеров, существующей для одного только фасона, — компании сажали рядом с ними солдат муниципальной гвардии. Для публики выдумали предлог: солдаты служат гидами новичкам шофёрам, только что прибывшим в Париж и завозившим своих клиентов куда попало.

Между забастовщиками возникали разногласия относительно методов борьбы с лисицами. Это было вскоре после парламентских диспутов о праве на стачку. Радикал-социалисты выступили против саботажа и охоты за лисицами. В самом профсоюзе извозчиков-шофёров была сильно развита оппозиция против так называемых террористических актов. Но такое законопослушание обычно не находило отклика среди шофёров. Башеро, например, по этому поводу рвал и метал. Он очень подружился с Катериной, жил он в Леваллуа и заходил к ней на улицу Каве.

— Вся их политика, — говорил он, — сплошная гниль. Хватит! Политика — это одни разговоры для буржуев и предателей. Хотя бы Бриан: всем негодяям негодяй. Ведь вчера ещё он у социалистов был первым человеком! А Мильеран, а Вивиани? Мы знаем только наше дело: наши требования, профсоюзную работу. Ах, чёрт возьми! Если б можно было вбить это в голову пролетариям! Это, конечно, совсем недурно — то, что сейчас происходит, но разве же это так нужно делать, посемейному? Надо, чтоб транспорт присоединился. Чтобы ни метро, ни трамваев. Вот когда бы Париж хорош был! И потом — все остальные… Всеобщая забастовка!

Мечтой о всеобщей забастовке были полны все его разговоры. Рабочие не знают своей силы.

— Нет, вы поймите: взять хотя бы одни только забастовки последнего времени… железнодорожники, рекруты, матросы и даже история в Шампани или случай два года тому назад с каменщиками… а в октябре, Феррер? Можете себе представить, если б всё это взбаламутилось разом? — Кстати, Башеро всегда приходил к заключению, что всё равно ничего не поделаешь. — Дураки мы, дураками и помрём.

Всё это мучило Катерину: она тоже презирала болтовню Бурбонского дворца, она теряла веру в забастовку. К чему она поведёт? Консорциум продержится сколько угодно. Катерина видела тяжёлое положение шофёров. Всё это геройство пойдёт прахом! В одном она сходилась с Башеро: они оба верили только в прямое действие — жгите их машины, бейте их по морде!

Раз как-то Башеро сцепился с Дегененом по поводу Фиансетта.

— Да на твоего Фиансетта, — орал Башеро, — мне наступить противно! Ещё одна дрянь, а выйдет в люди, не хуже всех прочих! Во-первых, не его собачье дело, если нам нравится калечить машины. Если б мы его слушались, то и забастовки-то не было бы… Да, да, в тот вечер на бирже, когда решили начинать драку, он сказал, что умывает руки!

Виктор защищал Фиансетта, то есть руководство профсоюза. Фиансетт не был против забастовки, он только опасался, что шофёры небольших гаражей не присоединятся… Башеро оборвал его:

— Как же! Он отговаривался тем, что, мол, им были недовольны в предыдущие разы, — вёл он себя тогда как тряпка, — чтобы на этот раз не брать на себя ответственности. Он только ждёт подходящей минуты, чтобы сказать: я же вам говорил, не надо было ввязываться! Значит, ты против охоты за лисицами?

Нет, Виктор не был против охоты за лисицами. Паршивцы! Но это не мешает пользоваться другими средствами. Если б можно было нажать на компании через правительство. Коммерсантам забастовка приносит убыток…

— Ерунду порешь! — орал Башеро. — Правительство, коммерция и компании — одна лавочка.

Катерина поддакивала.

Возвращение госпожи Симонидзе тоже осложняло жизнь. Она не решалась открыто бороться с дочерью, но не скрывала, что новые занятия Катерины ей не по душе. И потом с точки зрения здоровья — это безумие! Елена поселилась на улице Вавилон. Она иронически спрашивала сестру про её шофёров. Вот поэтому-то Катерина и заупрямилась. Но она была не в духе. Виктор раздражал её своим оптимизмом.

Подполковник Меркюро был вне себя. Всё из-за выступления Кайо в Сен-Калэ. Подполковник уже целый месяц злился с утра до вечера. Подумать, что такие люди, как Саворньян де Брацца, Копполани, положили жизнь за создание французской империи! А Кайо отдаёт Конго Германии. Небывалый позор. Правда, был Седан… И то не знаю, можно ли сравнивать: это всё-таки было военное поражение! С таким же успехом он мог заодно отдать и Нанси. Должно быть, отложил до следующего раза!

Катерина смеялась над зятем. Но когда она встречала шофёров, которые говорили примерно то же самое, она злилась. Башеро торжествовал: хорошенькую речь произнёс Жорес, когда дело рассматривалось в палате. Что Жорес предлагает? Во-первых, что касается сделок с Германией, он согласен с Кайо. Единственное, чего он хочет, это чтобы в Африке не слишком нажимали со стороны всяческих торговых дел: к неграм надо проникать потихоньку. «Тоже социалист!»

И нужно сказать, что Катерина с возмущением прочла знаменитую фразу о трёх силах, которые «удачно» уживаются на земном шаре: