Гнездование - Рошен О'Доннелл

дальнем уголке сада, она находит заброшенную альпийскую горку. Фигурки задорных гномов. Феи с отколотыми крылышками. В другом углу обнаруживаются кустики клубники с зазубренными листочками в форме сердечек.

У забора стоит шаткий пластмассовый домик для игр, но девочки с визгом выбегают из него. Дом захватили уховертки, они ползут из каждой щели, из каждого окна. У веранды – песочница, оставленная Оливером и его женой, из-под крышки врассыпную разбегаются мокрицы.

С Ноа на руках Киара делает себе чай, а потом садится возле песочницы и наблюдает за тем, как играют дочки. На улице чай кажется гораздо вкуснее. В ветвях мелькают скворцы.

В соответствии с судебным решением Киара обязана сообщить Райану место жительства детей. Она отправляет ему сообщением новый адрес, но он ничего не отвечает, а когда она привозит детей к его дому во вторник вечером, с язвительной улыбкой уточняет:

– Это же социальное жилье, да?

– Нет.

Она хорошо помнит, как он отпускал шуточки насчет мам-одиночек, живущих на пособие по безработице.

– Небось затащила детей в какой-нибудь притон.

– Ничего подобного. Как ты смеешь такое говорить, когда сам даже…

– В эти выходные они у меня с ночевкой, правильно я помню?

Вся эта неделя – скользкая дорожка, ведущая к следующей ночевке у Райана. Она не может обогнуть ее, не может проскочить мимо. Если не давать ему детей с ночевкой, он снова пойдет в суд. Но при этом Киара никак не может забыть безутешные рыдания Ноа, который от расстройства даже грудь не мог взять. И то, как висела на ней Элла, как изо всех сил вцепилась ей в волосы и держалась так крепко, что умудрилась вырвать пару клоков, и они запутались в ее пальчиках. Несколько дней после той ночевки дочери ходили за Киарой по пятам, не давая даже спокойно сходить в туалет. Несколько дней ей пришлось не водить девочек в детский сад, потому что они не хотели ее отпускать и закатывали истерику прямо у ворот. Разве можно снова подвергать их такому испытанию?

Глядя на ее старания, можно решить, что она до сих пор беременна. Ванную трет до блеска. Ламинат моет так тщательно, что он начинает приглушенно сиять. Украшает гирляндой камин. Смахивает пыль со всех поверхностей. Самое настоящее бешеное гнездование.

В доме на Ботаник-клоуз Киаре хотелось создавать уют для дочерей. Когда она вернулась туда после прошлого побега, то сразу купила флажки с изображениями диких животных и развесила на занавесках в комнате Софи. Хотела сделать из нее настоящую спальню девочки. Дальше флажков дело не пошло. Было еще несколько нагоняющих тоску желтоватых постеров, но и те оказались засунуты в дальний угол гардероба. Вся энергия и мотивация исчезли без следа через пару недель после Киариного возвращения. Представьте себе, что ловите конфетку «Скиттлз» китайскими палочками в нетрезвом состоянии. Вот так она себя чувствовала. Пыталась сосредоточиться на выборе симпатичных наклеек для обоев, параллельно туша пожар за пожаром.

Теперь все иначе. У нее нет денег, но зато полная ясность в голове.

Она наполняет дом дешевыми яркими вещицами. Вспоминает подушки, разбросанные по Рониному дивану с вытертой вельветовой обивкой. Думает о том, как мама пыталась сделать их дом более ярким и радостным. Ей хочется сделать дом таким уютным местом для девчонок, чтобы они навсегда забыли год, проведенный в гостинице. Чтобы не замечали того, чего здесь не хватает.

Она приклеивает к дверям и холодильнику поделки, которые Софи и Элла смастерили в детском саду. Отпечатки ладоней. Коллажи. Бумажные рыбки, пойманные на тонкие и легкие удочки. Со всех концов города она привозит недорогие предметы обстановки. В магазине «Оксфам» за пять евро покупает большую фотографию перевернутой лодки на пляже и вешает ее над камином. Фоторамки за два евро штука. Она расставляет фото по подоконникам.

Мейрид делает в «Веселых днях» перестановку, избавляется от горы старой мебели. Из красного пластмассового столика для рисования получается замечательный кофейный столик. Старые кресла-мешки с принтом из уточек, оттертые и опрысканные освежителем воздуха, превращаются в два дополнительных кресла. «Нам для гостиной такие очень подойдут», – говорит Киара Мейрид, которая смотрит на нее с легким удивлением. Киара понимает, что и столик, и мешки больше предназначены для игровой, но у них в доме ее нет. Детский смех и шум слышатся отовсюду, из любого уголка. Каждая комната превращается в игровую, когда по полу раскиданы пони, динозавры, конструкторы или погремушки.

Она познакомилась с несколькими соседями. Ближе всех живет семья Кринионов. Киара пока не поняла, сколько у них детей и, вообще, кто из детей в микрорайоне из какого дома.

Однажды вечером к ней приезжают Кэти и Люси, приносят упаковку печенья «Виктория». Люси не пугают ни уховертки в домике для игр, ни мокрицы в песочнице. Она носится по лужайке, визжа от восторга. Кэти смотрит на нее и едва заметно вздрагивает, будто от боли. Киара знает, каково это: когда желание так велико, что переходит в физическую боль. Кэти не очень разговорчива. Кажется, она нервничает, находится на грани.

Они уходят, не успев доесть пасту. Кэти бормочет что-то про автобус, про регистрацию в гостинице, про еще один просмотр, который ожидает ее с утра, про назначенную встречу с инспектором по размещению. Смутившись, Киара обращает внимание, что волосы подруги пахнут гостиницей. Когда они обе жили в «Эдеме», Кэти казалась более дерзкой и смелой, более раскованной, чем Киара. Теперь Киара видит, какая она на самом деле маленькая, робкая. Как ее жизнь полностью подчинена гостиничному режиму, как вся она сосредоточена на поисках дома.

Чистый подгузник для Ноа у Эллы на голове.

– Может быть, сюда?

Розовощекие распаренные девчонки только что из ванной.

– Или вот сюда?

Киара прижимает сплющенный подгузник к Эллиному животику.

– А, кажется, я знаю, куда он надевается!

Киара хлопает им по левой груди. Ноа полусидит на горе из полотенец и дрыгает голыми ножками. Элла и Софи визжат:

– Еще, сделай так еще, мамочка!

– Куда? Куда это он надевается?

– На попку! – поет Элла. – Подгузник надевается на попку Ноа!

Она уже и забыла это чувство – когда смех опускается аж в самый живот. И каково это – укладывать свой дом спать. Как это – тянуться к шторе, чтобы задернуть ее. Запирать двери. Выключать свет во всех комнатах. Райан никогда не заботился о таких вещах. Оставлял незакрытыми жалюзи, не обращал внимания на грубый, яркий свет. Он вечно подкалывал ее по поводу таких необязательных занятий. Высмеивал привычку споласкивать коробку из-под молока, прежде чем выбросить ее.