Сесилия - Фанни Берни

я скажу Мортимеру, – ответила ее милость, – чтобы взглянул на ваше окошко перед отъездом. Если он будет изображать Ромео, то вы, сдается мне, сойдете за Джульетту, а этот ветхий замок – за пристанище заплесневелых Капулетти. Сдается мне, Шекспир представлял себе именно такой, когда писал свою пьесу.

Сесилия, разволновавшись, теперь уже всерьез стала упрашивать леди Онорию успокоиться, но ее милость рассмеялась и шаловливо крикнула:

– Мортимер, прошу вас, подойдите к нам!

Мортимер немедленно повиновался. В тот миг Сесилия с радостью подверглась бы любому наказанию, лишь бы очутиться в двадцати милях отсюда.

– Мы придумали для вас восхитительный план, – продолжала ее милость. – Обещаете следовать ему, ежели мы вам все расскажем?

– О, разумеется!

– Что ж, тогда… Мисс Беверли, у вас есть возражения?

– Нет, никаких! – ответила Сесилия, понимая, что сопротивление лишь подзадоривает глупцов.

– Вот и прекрасно. Итак, Мортимер, мы все советуем вам произвести в этом старинном замке большие изменения, как только вы станете его владельцем.

Сесилия от облегчения готова была броситься ей на шею; а Мортимер, убежденный в том, что вся затея целиком принадлежит леди Онории, обещал беспрекословно подчиняться ее приказаниям.

– Осуществить наш замысел несложно, – говорила она. – Надо выставить эти старые окна, установить на их месте прочные железные решетки и таким образом превратить замок в тюрьму графства.

Мортимер расхохотался, но его отец, к несчастью услыхавший слова леди Онории, приблизился и строго промолвил:

– В тюрьму? Простите, ваша милость, но я вынужден просить вас больше не упоминать о ней, когда вам угодно будет говорить о замке Делвил.

– Почему же, дорогой сэр?

– Потому что само это слово в устах юной леди звучит особенно неуместно, поскольку несет в себе мысль о том, что семейство или дом приходят в упадок.

– Ну, сэр, что касается дома – так оно и есть. Вы всерьез считаете, что эти безобразные готические развалины могут сравниться с какой-нибудь из новых лондонских вилл?

– «Безобразные готические развалины»! – повторил мистер Делвил, сраженный легкомыслием леди Онории.

– Тысяча извинений! – воскликнула та. – Пойдемте, дорогая мисс Беверли, мы с вами прогуляемся: я слишком потрясена, чтобы остаться здесь хоть на миг.

И, взяв Сесилию под руку, она утащила ее в парк через дверь, которая вела туда прямо из гостиной.

– Ради бога, леди Онория, – заметила Сесилия, – вы не могли сыскать развлечение получше, чем высмеивать при мистере Делвиле его собственный дом?

– О, – воскликнула та, смеясь, – вы что, никогда не слыхали, как мы с ним ссоримся?

– Так у вас это в обычае?

– Нет, признаться, я делаю это не намеренно, так получается само собой.

И легкомысленная девица продолжала тараторить, пока они не заметили поодаль лорда Дерфорда, который направлялся к ним.

– Мисс Беверли, – воскликнула леди Онория. – Вот идет ваш обожатель. Я прогуляюсь с вами вон до того большого дуба, а там заставлю его пасть к вашим ногам и ретируюсь.

– Ваша милость необычайно добры, но я была рада заранее узнать о ваших намерениях.

И Сесилия быстро повернула назад, прошла мимо лорда Дерфорда и скрылась в доме. Однако в гостиной она обнаружила лишь Делвила, который расхаживал по комнате, записывая что-то в свой блокнот. Увидев его, Сесилия невольно попятилась и поспешила к выходу, но он укоризненно произнес:

– Вы не хотите даже заглядывать в комнату, где нахожусь я?

– О, нет, просто я боялась помешать вам.

– Нет, сударыня, – серьезно возразил он, – вы единственный человек, который не может мне помешать, ведь я набрасывал черновик письма к вам. Я никогда не стал бы вам писать, не откажи вы мне в чести побеседовать с вами хотя бы пять минут.

Смущенная Сесилия не знала, остаться ей или уйти, но Делвил продолжал говорить, и ей пришлось слушать дальше.

– Мне тяжело уезжать, ибо я имею несчастье пребывать у вас в немилости без малейшей возможности оправдаться. Итак, должен ли я закончить письмо или вы соблаговолите выслушать меня? Мне хочется объяснить вам все, что могло показаться неясным и предосудительным в моем поведении, чтобы просить вашего прощения.

Сесилия, оправившись от первых предчувствий, не стала возражать. Она позволила ему закрыть обе двери – ту, что вела в сад, и другую, выходившую в вестибюль, и села возле окна.

– Благодарю за снисходительность, сударыня, – в большом волнении произнес молодой человек. – После борьбы с собой я решил отказаться от опасных услад, даруемых вашим обществом, подкрепив доводы рассудка разлукой.

– Ваша задача, сэр, будет проста. Мне остается только пожелать, чтобы ваше здоровье восстановилось столь же легко.

– Ах, сударыня! – укоризненно улыбнулся Делвил. – «Над шрамом шутит тот, кто не был ранен…» [26] Я просил выслушать меня лишь из желания напоследок открыть вам свое сердце, не оправдываясь и ничего не утаивая.

Он на минуту умолк. Сесилия, убедившись в справедливости своих подозрений – разговор действительно должен был стать прощальным, – решила, что ей предстоит хоть и суровое, зато недолгое испытание.

– Ваш характер и достоинства были известны мне задолго до того, как я имел честь познакомиться с вами, – продолжал Делвил. – Мистер Биддальф из Суффолка, мой лучший друг с оксфордских времен, с которым мы по-прежнему близки, давно очарован вами. Мы переписывались, и его письма были полны похвал в ваш адрес. Он признался, что счастье ему не улыбнулось. Увы! Теперь и я могу признаться ему в том же!

Мистер Биддальф, один из соседей декана по имению, когда-то сватался к Сесилии, но дядя, по ее просьбе, отказал ему.

– Когда мистер Харрел устроил маскарад на Портман-сквер, меня привело туда желание посмотреть на столь обожаемую и столь жестокую даму. Ах, мисс Беверли! Я не рискну поведать, как я тогда сочувствовал своему другу! Скажу только, что то, что ощутил я сам, сразу заставило меня сторониться вас, ведь я уже тогда прекрасно знал об оговорке в завещании вашего дядюшки.

«Вот все и прояснилось наконец! – подумала Сесилия. – Препятствие заключается в перемене имени. Он унаследовал семейную гордость…»

– Я не стал бы пренебрегать своим решением, – продолжал он, – не подумай я тогда в опере, что вы помолвлены. С тех пор мне больше не хотелось избегать вас. Считая вас почти замужней женщиной, я искал вашего общества так же упорно, как если бы вы были свободны. Однако, говоря откровенно, даже тогда я ощущал слишком сильный интерес к вашим делам. Не буду утомлять вас рассказами о том, как развивалось мое злополучное чувство. Попытаюсь быть краток. Я и не подозревал, сколь горячо почитаю ваши достоинства, пока вы не соизволили просить меня за мистера Белфилда… Однако что я испытал впоследствии, когда вы поведали, что слухи