Аристотель и Данте Погружаются в Воды Мира - Бенджамин Алире Саэнц

— Мама? Моя мама?

— С чего ты взял, что твоя мама пугливая маленькая девочка? Почему она должна бояться ящериц? Они безвредны. Так вот, у твоей мамы ужасно проходил урок и она была очень зла. А какой-то ребёнок на этом уроке выпустил около двадцати ящериц. Первым делом твоя мама прибежала к двери и закрыла все щели половыми тряпками, чтобы ящерицы не могли сбежать, а девочки кричали, некоторые парни тоже не очень-то веселились. Твоя мама взяла одну из ящериц в руки, дала ей заползти на себя и сказала, «Кто-нибудь знает, чей это малыш?»

— Она уже поняла, кто устроил этот розыгрыш. «Джексон, давай посадим их обратно в коробку, в которой ты их принёс и отпустим их в пустыню, где им место. Они не заинтересованы в американском правительстве.»

— Твоя мама не побежала к директору. Она не стала предпринимать карательных мер к своим ученикам — даже несмотря на то, что она знала, что они все были в этом замешаны. И твоя мама получила двадцать семь благодарностей в тот день. Её худший урок стал её лучшим уроком. Джексон был афроамериканцем. Он жил со своей бабушкой. Она не могла ходить на родительские собрания, поэтому Лилиана начала сама ходить к ней, чтобы обсуждать успеваемость Джексона. Это было много лет назад. Знаешь, что произошло с Джексоном? Он адвокат, который работает на Министерство юстиции. Он каждое Рождество присылает твоей маме открытку, каждый год. Он всегда пишет небольшую записку. И он подписывает открытку, «Ящерица».

— Почему мама не рассказывала мне эти истории?

— Потому что она не тот человек, который любит напоминать о своих подвигах и пытается попасть в газеты каждый раз, когда делает что-то, что изменило жизнь ребёнка.

Вау, подумал я. Вау.

Папа припарковал машину на обочине дороги. Совсем недалеко находился маленький городок, но папа любил парковаться на обочине дороги. Всё из-за его натуры одиночки. — Мне нужна сигарета.

Мы оба вышли и вытянули ноги. Отец любил издавать звуки, когда тянулся. Мне это очень нравилось. Он зажёг сигарету и прислонился спиной к машине. Я не знаю, почему слова начали вырываться именно в этот момент. — Я ненавижу быть геем.

— Ну, существуют школы, где проводят разговорные терапии.

— Они работают?

— Мы однажды обсуждали это с Соледад и Сэмом, когда мы пришли пришли к ним на ужин. И ответ — нет. Нет, они не работают. Но люди всё равно их посещают.

— Тогда почему они посещают?

— Ну, в основном потому что их туда отправляют родители. Не так я представляю любовь, но… А некоторые ходят сами. Надеясь, что это может сработать. И тогда они смогут жить нормальной жизнью. Кто в здравом уме хочет жить нормальной жизнью?

— Но ты живёшь нормальной жизнью.

Он кивнул. А потом постучал себе по голове. — Но прямо сейчас я не живу своей нормальной жизнью. И он снова постучал указательным пальцем по виску. — Однажды ты будешь благодарить вселенную за то, что ты родился тем, кем ты являешься.

Я наблюдал как отец докуривал сигарету.

Когда ты едешь по Техасу, ты можешь смотреть вокруг вечно. Небо даёт тебе видеть то, что было впереди. Было важно видеть. Но когда-то я мог увидеть, кем был мой отец.

А сейчас я мог его видеть. Я мог видеть, кем он был.

И я подумал, что он был красивее, чем техасское небо.

Двадцать пять

ОТЕЦ ГОВОРИЛ, ЧТО ЕДИНСТВЕННАЯ вещь, которую ты оставляешь после себя на земле и которая имеет значение — твоё имя. Я хотел, чтобы мой папа жил вечно. Но это было невозможно. И каждый раз, когда я приходил в библиотеку, я брал книгу и записывал туда его имя. Так я могу сохранить его имя в этом мире.

Двадцать шесть

МЫ ЗАСЕЛИЛИСЬ В ОТЕЛЬ в Остине. Было достаточно прохладно, чтобы носить куртки, но на самом деле не было настолько холодно. Мы гуляли по столице штата, и отец читал исторические указатели. — Техас, — сказал он. Он тряхнул головой. — Ты знал, что в 1856 в Техасе был округ, который сделал всех мексиканцев вне закона?

— Как они могли это сделать?

— Ну, просто сделали для них преступлением нахождение в округе. Округ Матагорда, Техас.

— То есть, для мексиканцев было нелегально там жить? Все мексиканцы, которые жили в том округе должны были уехать?

— Или сесть за решётку. Но, знаешь, есть и хорошие моменты в истории Техаса. В 1893 какая-то неукротимая женщина, которая, вероятно, хотела развода, и когда она не смогла его добиться, организовала Ассоциацию женщин Юга за предотвращение линчевания.[11]

Я уж было хотел рассмеяться. Но это было не смешно. — Откуда ты всё это знаешь, папа?

Он посмотрел на меня, улыбнулся и помотал головой. — Есть такая штука, называется библиотека. И в этих библиотеках есть книги. И —

— Ты вечно умничаешь, папа. Теперь понятно откуда во мне это.

— О, я не знал. Я думаю, твоя мама тоже внесла в это свой вклад.

— Они линчевали гомосексуалов, папа?

— Я не в курсе этого. Но в старой доброй Англии не вешали гомосексуалов — они их сжигали. Заживо.

Мне нужно было придержать этот вопрос при себе.

— Ари, люди любят. Кого они любят и почему они любят, кто знает, как это происходит? И люди ненавидят. Кого и почему они ненавидят, кто знает, как это происходит? Я нашёл смысл жизни, когда встретил твою маму. Это не значит, что не осталось сотен неотвеченных вопросов. Я пытался сам найти на них ответы. Но очень часто у меня не получалось. Я научился не ругать себя за свои неудачи. И я пытаюсь — но не всегда удачно — встречать день с благодарностью.

Он потрепал мои волосы рукой. Он не делал этого с тех пор, когда я был мальчишкой.

— Не позволяй ненависти лишить тебя жизни, которая была тебе дана.

Я лежал на кровати в комнате отеля. Я думал о своём брате. Самые разные мысли приходили мне в голову. Отец лежал рядом со мной. Он читал книгу, Все люди короля.[12] Потом он захлопнул книгу и выключил свет.

— Ты в порядке, Ари?

— Да, я в порядке.

— Ты смелый парень.

— Я в этом не уверен.

— Не знаю, что ты думаешь о своём брате, но он жил здесь очень много лет без арендной платы. Я должен сказать тебе о нём кое-что — в его теле нет ни единой невинной косточки.

— Но он