Аристотель и Данте Погружаются в Воды Мира - Бенджамин Алире Саэнц

— Да. И иногда сына приходится отпустить. Потому что из-за причин, которых я не до конца понимаю, твой брат потерял свою человечность. Такие люди бывают.

— Ты злишься из-за того, что я должен с ним встретиться?

— Ты делаешь то, что ты должен делать. Ты изучаешь жизнь — которая имеет в себе твоего брата — сам. Никто не должен тебя от этого отговаривать.

Мы долго молчали. И потом в мою голову пришла мысль и заставила меня улыбнуться. — Пап?

— Что?

— Ты мне нравишься, пап. То есть, реально нравишься.

Мой отец разразился смехом. — Иногда говорить кому-то, что они тебе нравятся гораздо лучше, чем говорить, что ты их любишь.

Двадцать семь

МЕНЯ ВСТРЕТИЛ охранник, который впустил меня в тюрьму. Я не боялся, и я думал, что стоило бы. Я не нервничал, и думал, что стоило бы. Один из охранников тюрьмы, который выглядел так, будто он родился скучным, проводил меня в комнату с рядом окон. Там никого не было. — Первый в конце. Он указал на место. — Когда закончишь, можешь просто выйти и пройти к стойке регистрации. Я на стойке регистрации, — сказал он. И он полуусмехнулся. Скучный мужик с сомнительным чувством юмора.

Я ждал в кабинке не более чем минуту. Мужчину, который был моим братом, привели в комнату, и вот, я был лицом к лицу с братом, которого я лишь рисовал в воображении годами, тонкий кусок стекла разделял нас. У него были тонкие чёрные вьющиеся волосы и усы. Он выглядел старше своих двадцати с лишним лет. Его с натяжкой можно было назвать красивым, и в его чёрных глазах не было дружелюбия или доброты.

Мы пялились друг на друга, не говоря ни слова.

— Так ты маленький Ари. Посмотри на себя. Наверняка считаешь себя чем-то особенным.

Я проигнорировал то, что он сказал. — Я давно хотел с тобой повидаться, Бернардо.

— Для чего?

— Ты мой брат. Когда я был ребёнком я тебя по-настоящему любил. Я скучал по тебе, когда ты ушёл. Никто не говорил о тебе.

— Это очень трогательно. Я, должно быть, тогда был такой же чувствительной плаксой как ты. Таким я себе нравлюсь больше.

— Я так понимаю, ты не очень-то хотел со мной увидеться. Ты не обязан был соглашаться.

— Нет, нет. Я хотел с тобой повидаться. Мне было любопытно. Типа, какого хуя. Если ты ожидал ёбаную открытку от Холлмарк[13], это не ко мне. Прости, что разочаровал тебя.

— Я не разочарован. У меня не было никаких ожиданий. Я просто хотел с тобой встретиться.

— Хотел поглазеть для себя.

— Почему нет?

— О, тогда ты хотел пойти в зоопарк.

— Я никогда не считал тебя животным. И я очень много о тебе думал.

— Пустая трата времени. Я вот например о тебе вообще не думал.

— Меня это должно ранить?

— Разве это не то, ради чего живут чувствительные мальчики — чтобы ранить свои чувства?

— Нет.

— Не будешь плакать? Я разочарован.

— Ты должен был снизить свои ожидания.

И он начал смеяться. Я имею в виду, он реально смеялся. — Что ты знаешь — мой малыш-братик может тусить с большими мальчиками. Он знает, что сказать. У него была ужасная ухмылка. — Ты выглядишь скорее как старик. Это пиздец как плохо. Но это не твоя вина. Он изучал меня. Но выглядело это так, будто он что-то искал. — Так ты хотел встретиться со своим старшим братом? Чтобы узнать что? Чтобы взять у него интервью? Чтобы написать сочинение к уроку английского «Мой визит к моему брату»? Чтобы почувствовать, что ты лучше меня? Чтобы почувствовать себя крутым — Смотрите все, я такой хороший парень, я пришёл повидаться со своим братом, который кого-то убил? Посмотрите на меня, я такой порядочный парень?

А потом, похоже, он решил вести себя приличнее или попытаться завести разговор. — Так ты в младших классах? Или старших?

— В старших.

— Президент своего старшего класса?

— Нет, даже не близко.

— Держу пари, ты хороший ученик.

— Нормальный.

— Маме это наверняка нравится. Ей нравилось, когда её дети хорошо учились. Так она казалась хорошей. Я имею в виду, учитель, дети которого получают плохие оценки — это просто не круто.

— Она не такая.

— Не пизди. Ты наверняка любишь её задницу.

— Не говори так про мою маму.

— Ну, так-то она и моя мать тоже. И я могу говорить о ней так, как сам того захочу. О, ты, наверное, её маленький принц. Маменькин сыночек.

— Ты правда такой придурок или просто притворяешься таковым передо мной?

— Я не притворяюсь для хорошеньких маленьких мальчиков. Знаешь, что происходит с хорошенькими мальчиками в таких местах? Хорошенькие маленькие мальчики превращаются в хорошеньких маленьких девочек. Но ты никогда не поймёшь. Потому что ты хороший мальчик, который водит хороших девочек домой к маме. Она наверняка обожает всех твоих маленьких девушек.

Я посмотрел на него. Я мог сказать ему, а мог не говорить. Но у меня был для него другой вопрос. — Почему ты её убил?

— Точнее, его.

— Ну, «он» тебя знатно одурачил. Тебе так сложно было поверить, что она была женщиной?

Я видел ярость, нарисовавшуюся на его лице. — Пошёл ты нахуй. Он заслуживал смерти.

— Она, — сказал я.

— Пошёл нахуй.

— В любом случае, — сказал я. — Она была человеком. Она была человеческим существом.

— О, так ты сукин сын высоких моральных принципов, который пришёл сюда, чтобы дать мне знать, что он не одобряет моих действий. Иди беги в руки одной из своих девушек и дай ей себя понянчить.

Может, потому, что мне уже не было дела до того, что такой человек, как он, обо мне подумает, я решил ему рассказать. — У меня нет девушек — я гей.

Он рассмеялся. Он смеялся. И он смеялся. — Мелкий педик. Вот что, оказывается, из себя представляет мой брат. Так что, ты даёшь в зад или что?

Я начал подниматься с места.

— Что? Уже уходишь? У нас есть целый час, чтобы поразвлечься. Не можешь этого вынести?

— Я могу. Но не вижу причины, по которой должен.

— Иди нахуй! Я ничто. Ты ничто. Все в этом целом ёбаном мире ничто. Но мелкие педики хуже, чем просто ничто.

— Что с тобой случилось?

— Что со мной случилось? Присмотрись получше. Я — отражение реального мира.

Я стоял и смотрел на него. — Я так не думаю. Удачного дня. Может быть, это я отражение реального мира.

— Мечтай. Мир не выглядит как педик.

Я смотрел